Ангел и гробовщик

День первый

Этот вечер не был каким-то особенным. Все те же грязные водоросли за иллюминатором, бутылка дешевого виски в кармане и гроб, исцарапанная пластиковая крышка которого служила мне столом. Ничего нового. Жизнь утекала, а я всего-то и мог лишь наблюдать за этим сквозь призму стакана. Ну а что еще оставалось, если все ставки давным-давно были сделаны, а за игровым столом удачи карты раздавал завзятый шулер.

Мои пальцы привычно скрутили голову пластиковой подруге. После первого глотка «Оушен Лейбл» из глаз брызнули слезы, после второго в конторке погас свет. Конечно, мне было известно, что из-за этого ядреного пойла люди слепли, но сейчас явно не тот случай. Просто сегодня закончился срок оплаты за электричество.

Я даже не знаю, когда все полетело под откос. Может, в год смерти отца, а может, с началом «звездной лихорадки». Ведь, сказать по чести, шанс убраться с Земли у меня имелся. Всего-то надо было наплевать на мнение папаши, продать эту грободельню с тогда еще целой комнатой в Сиднее и двигать на Марс или Венеру. Нет же! Предок был уверен, что оставляет мне процветающий бизнес, а что Австралия превратится в свалку радиоактивных отходов, никому не могло привидеться даже в страшном сне. И что теперь?

«А теперь Джонни, – произнес внутренний голос, – ты сидишь на дне Тихого океана без единого заказа, получаешь гроши, разгребая дерьмо я-гуан, и потихоньку убиваешь свою печень».

– Аминь, – вслух согласился я с самим собой, запалил свечу и жахнул еще виски.

И в этот самый момент в дверь постучали.

 

* * *

Сказать об этой блондиночке, что она была высший класс, – это не сказать ничего. Все в ней, начиная от причудливо уложенных нанолаком волос и заканчивая туфлями на антигравитационном каблуке, просто-таки вопило о бессовестном достатке. Точеная фигурка и насмешливые глаза цвета неба, свободного от смога, прилагались. Едва я отворил дверь, как эта красотуля, не представившись, просочилась внутрь и, сморщив носик при виде свечи и заплесневелых суши в помойном ведре, аккуратно присела на краешек гостевого стула. Мне, конечно, все это не понравилось, но поскольку я до конца не был уверен, что ее появление – это не первые симптомы белой горячки, молча вернулся на свое место. Так мы сидели минут десять, пока девчонка не закурила, клацнув настоящей бензиновой зажигалкой. Я, прикинув, какой счет ждет меня в конце месяца за очистку воздуха, решил, что эта галлюцинация слишком дорого обойдется.

– Если вы пришли курить, то это не самое лучшее место. Я не наследник Абрамовичей или Гейтсов.

Блондиночка улыбнулась – так, словно я отмочил очень удачную шутку, – но дымить не прекратила.

– Я знаю, кто вы, – наконец выдала она с легкой, так цепляющей мужчин хрипотцой. – Вы Джон Мак-Такер. Гробовщик. И вы тот, кто мне нужен.

Надо полагать, на моем лице отразилось настолько неподдельное удивление, что на нем можно было проставлять пробы и отправлять в банк. Это, должно быть, чья-нибудь шутка. Так не бывает!

Последний заказ на пять дешевых пластиковых гробов для хранения инвентаря сделала мне родная ферма, купив их за бесценок. После долгих месяцев затишья – вдруг эта лапуля! Интересно, кто же у нее может отбросить копыта так, чтобы потребовался именно гроб?! На земле уже почти никого не хоронят в старомодных ящиках. Мертвецов сжигают, перерабатывают на удобрения, распыляют в печах обогрева. Да и людей, способных заказать гроб из дорогой древесины, почти не осталось. И тут вдруг – нате!

– Скорее всего, вы сейчас ломаете голову над тем, почему я обратилась к вам. Не розыгрыш ли это, – блондиночка подалась вперед так, чтобы я смог разглядеть выражение ее глаз – оно было более чем серьезным. – Так вот. Мне действительно необходим гроб. Вернее, два. Материал выберите по вашему усмотрению.

Мои отравленные виски мозги с трудом подбирали нужные слова.

– Я хотел бы узнать, кого вы потеряли. Мне нужно это для работы. Размеры, фактура – ну, вы понимаете...

На миг мне показалось, что в ее глазах промелькнуло презрение, но тут же исчезло, смытое печалью.

– У меня умерла собака. Болонка Кирши. А два гроба нужно, чтобы в одном была похоронена она, в другом – ее вещи. Я так хочу.

«А у врача не хочешь провериться? Нет, все-таки мир сошел с ума! Хоронить собаку, да еще в настоящем гробу!» – мелькнула у меня мысль.

– Стандарт у нас метр семьдесят, – затолкав свое пылкое возмущение поглубже, невозмутимо произнес я. – Дерево рекомендую – сандал. Кажется, в ЮАР еще осталась фабрика, которая занимается его поставками. Обивка – шелк.

– Сколько времени вам понадобится на работу?

– Неделя, если материалы будут доставлены в срок.

– Превосходно. Меня это устраивает. Цена?

Я вспомнил цифры на счете за арендную плату, прибавил стоимость билета до Марса и все умножил на два.

– Семьдесят пять тысяч долларов.

– Семьдесят – за оптовый заказ. И мы в расчете.

Появившийся в ее глазах стальной блеск дал мне понять, что красотуля не просто папина дочка или чья-то любовница. Цену деньгам она знала и выкидывать их на ветер не любила. Неужели какая-то шавка действительно так много для нее значила? Да, впрочем, какая мне разница!

– Согласен!

– Хорошо, вот моя визитка. Я с вами свяжусь через три дня. Задаток сегодня же будет переведен на ваш счет, – с этими словами она бросила пару листков бумаги на крышку гроба и удалилась.

До сих пор не веря в то, что произошло, я протянул руку к бумажкам. На одной из них, пахнущей дорогими духами, было оттиснуто два слова: «Мэри Энн». Вторая оказалась чеком. Похоже, где-то там, в небесном казино, наконец сыграла моя ставка.

 

День второй

Утром я обычно долго ругаюсь, ворочаюсь и ною. Но беглый взгляд, брошенный на чек, прервал традицию. Пришлось вскочить, быстро натянуть джинсы и вспомнить, откуда взялись эти нули, выписанные издевательски круглым девичьим почерком. Нули нарисованы девочкой-отличницей – это точно. Единичка аванса перед ними проставлена твердой рукой серьезного человека. Я повертел карточку в руках: действительно, все как надо. Большая сумма на мое имя, слишком большая, чтобы и дальше тянуть время, изображая из себя сыщика. Девочка явно умеет заполнять бумаги, но зачем-то хочет, чтобы я принял ее заказ за прихоть. Дорогую, обязательную к исполнению, но прихоть.

– Болонка, – произнес я вслух, вспоминая единственное домашнее животное, которое когда-либо видел. – Был у нашего мэра хомяк, но обошлось без похорон, чудище сбежало помирать в темный уголок и, пока не мумифицировалось, вызывало сбои в системах кондиционирования и вентиляции.

Символично умывшись, я поспешил на фабрику. Сандал должен был прийти только на следующий день, но если разгрести отходы я-гуан побыстрее, то можно успеть поработать с чертежами и доделать кое-какие детали: мини-подиум для кроватки во втором гробике, отсек с цилиндрическими углублениями в перегородках – в основном.

Как же приятно было думать о кругленькой сумме, о шансе убраться наконец-то на Звезды... Вот только почищу сегодня заводь – в последний раз. Плохо почищу, не столько почищу, сколько грязь разведу, а когда начальник удивленно поперхнется и начнет пучить глаза, с наслаждением плюну ему прямо в рожу.

А потом выполню заказ, соберу манатки, продам контору и свалю.

…Так для чего эти углубления – подставки под миски, что ли? А почему тогда не предусмотреть лоток? Обязательно выделю в гробу местечко под это дело, а то болоночке будет неуютно. И почему я вчера не успел продемонстрировать девочке свою креативность? Она бы ее точно оценила, вместе с сообразительностью, профессионализмом и находчивостью.

– Ненавижу я-гуан, – вздохнул я, облачаясь в плотный комбинезон, цепляя к поясу контейнер для сбора отходов и вооружаясь электрочесалкой. Во время дезинфекции пришлось помолчать, но по дороге к террариумам мне снова захотелось высказаться. – Вот если б этим тварям понадобились памятные гробы, то нужник пришлось бы сооружать.

– Ненавидишь я-гуан, красавчик? Так не спеши, – с издевкой переспросили меня откуда-то сбоку. Двое громил в серых комбезах с отражателями – то ли народный патруль, то ли представители районной управы, то ли частники на службе у VIP-персон. Одинаковые на вид, с отрепетированной походочкой и в тупорылых ботинках. И ботинки эти мне сразу не понравились, тяжелые и массивные, явно с набором встроенных дополнительных предметов. Теперь главное, чтобы обладатели не поспешили пустить их в ход.

– Поговорим?

Я пожал плечами: ребята не походили на тех, кому можно ответить: «Не сейчас, я спешу».

– У тебя вчера девушка одна заказ делала... – начал один.

– ...наша знакомая, – добавил другой.

– Она нам просьбочку озвучила...

– А мы подзабыли детали, теперь неудобно переспрашивать. Подскажи, дорогой, что именно она хотела? Сколько гробов? Из чего и для кого? C какими рюшечками и бантиками?

Интерес к своему семейному бизнесу я наблюдал нечасто и сейчас бы обязательно постарался развить разговор, вытаскивая из них подробности, уточняя, а какое изделие они заказали бы сами, но собеседники мне не понравились.

– К сожалению, я не могу удовлетворить вашу любознательность, профессиональная этика, знаете ли...

– Но придется, – бархатно произнес первый, поигрывая ржавым ломом и надувая пузырь из жвачки...

– А идите вы в...

Удар в челюсть был резким, болезненным, но предсказуемым.

– Сейчас быстренько расскажешь и вернешься к своему дерьму, – улыбнулся первый. – Тем более что ты, мой друг, далеко не первый грободеятель, который раскололся.

Быть битым мне не хотелось, выдавать девчонку тоже, поэтому я увернулся от следующего удара и выхватил электрочесалку. Полезная штука, на взрослую особь я-гуаны рассчитана, сквозь дюймовую чешую до нервишек достает. Если ребята думают, что гробовщик – профессия мирная и спокойная, то они абсолютно правы. Мои клиенты не возмущаются, кулаком по столу не бьют и все уступают, уступают...

А вот разнорабочий я-гуаньей фермы – совсем другое дело. Попробуй утихомирь пережравшую нефти тварь голыми руками. Без хорошего хука и порции тока тут не обойтись! Сплюнув кровью, я пнул обидчика в колено и угостил его чесалкой. Тот с воплем улетел аж за загородку, нелепо размахивая тяжелыми кулаками.

Второго я вырубил незамысловатым ударом сапога и тычком все той же чесалки в нос. Присев на корточки рядом с обездвиженным телом, я прощупал карманы комбинезона в поисках документов. Их не было. Зато имелись два импульсных пистолета и татуировки на запястьях. Этот узор, состоящий из кособокого солнышка и маленького скорпиона, я знал. Знак, принадлежащий не мелкой местной банде, но одному из Синдикатов со Звезд, я видел в сводках новостей.

– Эх, девочка, чем же ты им насолила? – вздохнул я и повернул к дому, отложив мечты по плеванию в морду шефу.

Вернувшись, я поставил чесалку на подзарядку и включил старенький вирт-комбайн. Помня о словах громил, я хотел проверить информацию о других гробовщиках.

Один отцовский друг, запойный пьянчужка, конечно же, промычал нечто нечленораздельное, зато второй огорошил утвердительным ответом.

– Да-да, была такая, – пробормотал он, отводя взгляд. – И гробик заказала, и ее, так сказать, друзья ко мне приходили. Один с носилками на колесиках, другой с топором.

– Спасибо, дядя Джон, – сказал я, отключаясь побыстрее, чтобы старик не почувствовал себя виноватым.

В принципе, тайные желания и мотивы клиента – не мое дело, но уж очень хотелось понять, за что пострадала моя челюсть. В наши дни человека редко бьют по лицу, есть множество способов отправить ненавистного типа за решетку, лишить его жизни, подставить, но чтобы вот так тупо вмазать по морде...

Вернувшись, я поставил чесалку в зарядное устройство и включил старенький вирт-комбайн. Помня о словах громил, я хотел проверить информацию о других гробовщиках. Уж такой я человек, если мне что-нибудь втемяшилось в голову – отступить не могу, надо докопаться до истины. Как бы девчонка ни была в себе уверена, а против грубой силы она мало что сможет поделать. И хотя я не желал навредить красотке, отступать не собирался.

Отправив сообщения всем четырнадцати оставшимся на Земле гробовщикам, я спокойно уснул.

 

* * *

– ...по сообщению ТВН, он был застрелен в своей квартире. Репортаж с места событий передает одна из наших новостных платформ, – тихое бормотание казалось продолжением моего сна. Перед глазами все еще стояли какие-то мрачные хари, вспышки выстрелов и отблески полицейских мигалок.

Выкарабкавшись из гроба – а он служил мне в зависимости от времени суток не только столом, – я потянулся было к выключателю вирт-комбайна, когда на экране возникло знакомое лицо. Несмотря на приличную дыру в виске, я узнал Марко, того самого папиного приятеля, что вчера не мог связать двух слов. Вот те на! Чувствуя ползуший по спине неприятный холодок, я увеличил громкость.

– ...судя по почерку, убийство явно заказное. Чем мог помещать одному из Синдикатов самый обычный престарелый житель Торонто – остается загадкой. Парадоксально, но Марко Стаченко в прошлом был достаточно преуспевающим гробовщиком. Полиция уверяет, что предпримет...

Услышав все, что мне было нужно, я быстро переключился на почтовую программу. Во «Входящих» мигали новые письма. Приветствия и лживые пожелания процветания у всех были разными, зато общий смысл одинаков – пятеро моих коллег получили на прошлой неделе заказы от молодой блондинки. Приплюсуем еще два гроба, которые обещал я, – выходило семь. Семь! У этой Энн произошел мор в болонковом питомнике?

Каюсь, моим первым порывом в сложившейся ситуации набрать номер копов.

К счастью, паника отступила достаточно быстро.

Когда горит твой дом, первое, что придет в голову, это вызвать пожарных, когда затапливает – бригаду слесарных роботов. Это понятно. Но вот когда тебя пытаются убить, полиция – это последнее место, куда стоит звонить. Ведь в наше время, когда производство осталось только на Звездах, в любом участке сидят две-три прикормленные Синдикатами крысы, которые наперегонки побегут сдавать тебя своим благодетелям.

Взяв себя в руки, я начал собирать шмотки. Сейчас, когда виски уже целые сутки не гостило в моем организме, тоскливые мысли о несправедливости бытия и вселенского крупье остались на дне бутылки. Что толку наматывать сопли на кулак, когда все уже случилось. «А что, собственно говоря, случилось? – оборвал я сам себя, запихивая в сумку потертую библию. – Притормози, Джонни! У тебя есть две тысячи баксов сухого остатка на счете, домыслы и блондиночка, которая не оставила ни единого следа в социальных сетях и справочниках, зато имеет кучу неприятностей с одним из Синдикатов».

– И тебе этого мало! – произнес я вслух и хихикнул.

– Знаешь, Джонни, – голос за спиной заставил меня вздрогнуть и втянуть голову в плечи, – беседы с самим собой – первый признак сумасшествия.

Я, старясь не делать резких движений, повернулся. Ну конечно, это была она. Блондиночка. Красный деловой костюм, замысловатый узор нанотатуировки на щеке и линзы, стилизованные под кошачий зрачок.

Хотя на мой вкус, тяжелый армейский излучатель в руке и собачья переноска на коленях были лишними.

 

* * *

– Я не слышал, как вы вошли, – собственные слова казались мне плоскими и фальшивыми, как картинки в комиксе про капитана Октопуса. Я ждал, что она вот-вот поднимет «пушку» и выстрелит, но время шло, а я все еще был жив. По-видимому, моя оценка ситуации все-таки оказалась неверной.

– Ладно, Джонни, признаю, что я немного недоговорила тебе, – начала она, опуская ствол. – Но самую малость и для твоей же безопасности.

– Спасибо, конечно, но если бы вы хотя бы намекнули о проблемах, то мне, возможно, не разбили бы вчера морду...

– Ага, и ты, конечно, сразу вошел бы в мое положение и взял заказ, – закончила она за меня и потянулась за сигаретами. – Ладно, что случилось, то уже случилось. Как продвигается моя работа?

Ну а чего я, собственно, хотел от богатой стервы, по чьей вине шлепнули как минимум одного человека?

– Работа? Как договаривались – через неделю.

– Ну мы же оба знаем, что такие вещи делаются быстрее, чем предполагают клиенты...

– Верно, вот только древесина сама из воздуха не появляется. Сандал, он, знаете ли... А потом, – я набрался смелости и рубанул сплеча, – мне не нужны неприятности с каким бы то ни было Синдикатом.

– Ну, есть вещи похуже Синдикатов, – постучала она холеным ногтем по переноске. Неожиданно оттуда послышалось недовольное тявканье, и в пластиковом окошке мелькнула смешная мохнатая мордочка. И черт меня дери, если это была не болонка. Живая и здоровая!

– Значит, любимая собачка померла, – чувствуя себя полным идиотом и оттого заводясь с полоборота, процедил я. – Шесть, если не семь, гробов. Что планируем хоронить? Наркотики? Органы? Чипы?

Вместо ответа блондинка забавно наклонила голову, словно прислушиваясь, и спустя мгновение одним прыжком преодолела расстояние, отделяющее ее от окна. Немного ошарашенный такой прытью, я отскочил к умывальнику, где болталась в зарядном устройстве я-гуанья чесалка.

– Давай только без глупостей, – как-то устало произнесла Мэри, стоя спиной ко мне. – У нас мало времени.

– Да что ты говоришь! – я был все еще на взводе. – Для чего?

– Для того чтобы смотаться подальше, дорогой Джонни, – она повернулась ко мне, и я вдруг отчетливо понял, что в ее глазах никакие не линзы, а действительно самые настоящие кошачьи зрачки. – Ты почувствовал толчок? Это причалили флаеры. Там, у шлюза, парни из Синдиката Жалящего Солнца. Человек двадцать. И они идут сюда.

«Интересно, как меня похоронят?» – успел подумать я, разглядывая, как стремительно меняется тело Энн под роскошным красным костюмом. Так впервые мне довелось увидеть боевого морфа в действии.

 

День четвертый

Несмотря на то что возможности морфов всем известны благодаря голофильмам, я был уверен: они изрядно преувеличены, и потому еще долго не мог отойти от той демонстрации, которую блондиночка устроила в моей конторе. Домовладельцу, должно быть, придется изрядно потрудиться, чтобы отмыть пол, потолки и починить сломанные переборки.

«Двадцать трупов… Мне кажется или моя жизнь как-то слишком стремительно скачет вперед?» – думал я, глядя в узенькое окошко миниатюрного домика где-то на задворках Токио, куда меня в полуобморочном состоянии привезла Мэри после разборки.

– С когтями, зубами и шипами вы выглядите натуральнее, – заметил я, почесывая лоб. Шишка там набухала знатная, не меньше шарика для гольфа.

– Мне пришлось сразу отбросить тебя к перегородке, – спокойно ответила она, вылизывая свою правую кисть, – чтобы не зацепить ненароком.

– И я остался в стороне, так и не успев толком рассмотреть вас, – проворчал я, наблюдая за тем, как тщательно красотка поправляет безупречно белоснежную блузку и застегивает верхнюю пуговку. Темно-синий жакет она застегнула столь же решительно.

– Говорят, тот, кто видел морфа, до конца жизни просыпается от невыносимых кошмаров, – хмыкнула Мэри и взглянула в карманное зеркало. Она сурово сдвинула брови, будто собираясь пожаловаться на их запущенную форму, но вместо этого лишь чуть пошевелила ими, наблюдая, как они меняют цвет – от почти угольно-черного до темно-рыжего.

– Не иначе, всю жизнь мучаются от любопытства, как же выглядит морф в тот миг, когда на нем уже нет одежды, но еще не выросла шерсть, – нервно хихикнул я, припоминая кое-какие детали бойни.

Мэри Энн слегка улыбнулась.

– Да, я быстро раздеваюсь.

Я подмигнул ей и кивнул в сторону кровати, сам при этом не соображая, чего мне больше хочется: завалить красавицу или попытаться унести подальше от нее ноги. Мэри улыбнулась совсем тепло, почти нежно.

– Гробы вперед, – мягко сказала она, приближаясь ко мне. – Переноску надо доставить на Марс. Сделаешь – получишь свои деньги, и я отстану от тебя.

 – И не почешусь, – сказал я. – Пока не объясните мне...

Мэри в долю секунды оказалась рядом. Она обхватила мою шею руками, которые вполне могли соперничать по силе с манипуляторами робота-погрузчика, и уютно, по-домашнему прошептала на самое ухо:

– Я-гуанам своим яйца чеши, Джонни. Ты, парень, можешь отказаться и вернуться к прежней жизни прямо сейчас, только дома тебя будут ждать люди Синдиката. И разве не хочется тебе все начать сначала? На Звездах и с кругленькой суммой в кармане?

Я попытался отчаянно обнять ее, но Мэри уже сидела в кресле, закинув ногу за ногу и разглядывая зайчиков на лакированной туфельке.

– Но я не могу сделать гробы из воздуха, мне придется вернуться, а сандал прибудет только через...

– Вообще-то возвращаться не надо. Твоя задача – доставить собачку в столицу Солнечной системы.

– Я не собирался на Марс...

– Расскажи это своим клиентам. Кстати, твой гонорар повысился. Сто тысяч, Джонни. Сто... Ставка возросла.

– Мне не нужны неприятности с законом, а те нехорошие парни...

– Работают, не сердись на них, Джонни. Они либо из охраны людей, которые не хотели доставки, либо люди Синдиката.

– Они могут представлять правительственную организацию?

– Чушь! И ты сам видел татуировки. Ребята из тайных служб отличаются редкостной стерильностью.

Я хотел пошутить, что стерильность – это, наверное, как раз удобно, правда, знакомые ребята жаловались на боль после операции, но не осмелился. Мэри выглядела уставшей и серьезной, и я понял, что сейчас не время паясничать.

– Непонятно это всё.

– Да напротив, логично и просто. Сделаешь гробы из чего-нибудь дешевого. В один сажаешь игрушечную собаку, пристегнешь ее там как следует, чтобы не трясло, в пузо положишь битые кирпичи для весу. Другой набиваешь тряпками, чемодан я тебе сейчас дам. Гробики отправляешь почтой, а сам берешь вот эту перевозку и едешь с собакой в порт.

– С живой?

– Ну не убивать же ее?

– Но почему нельзя отправить в гробу? Ведь их семь штук тобой заказано? – воскликнул я.

– Живую собаку – везти в гробу? – теперь уже удивилась Мэри. И в самом деле удивилась, я-гуана меня раздери.

А я снова почувствовал себя дураком.

 

* * *

Мысленно рыдая над ушедшим в никуда сандалом – а я был уверен, что ребята, ожидающие меня дома, не погнушаются поглумиться над аккуратно упакованными ящичками, где каждая досточка бережно, с любовью завернута в ткань и проложена пористым материалом, – я соорудил два недостающих гробика из самого дешевого пластика.

Работы и впрямь вышло немного – дольше пришлось провозиться с детальками. Хорошо, что я довольно быстро оценил юмор – большая часть деталей исполнения не требовала, достаточно было их сымитировать. Не домик для куклы все же строим.

Болонке со мной явно нравилось. Напрягала ее только чесалка, совершенно бесполезная без зарядного устройства, но все равно прихваченная мной из дома по старой привычке. Собака, пробегая мимо нее или зарядного устройства, фыркала, хрюкала и негодующе морщила розовый нос. Зато гробы в качестве мебели привели ее в восторг, особенно тот, в котором я проделал окошки и приклеил зеркальце. Спать она улеглась, естественно, в него, нагло выклянчив атласную подушку с гостиничного дивана.

 

День пятый

Регистрация и полет не принесли неожиданностей, несмотря на то что проверка ветконтроля была весьма тщательная. Мне показались, что в толпе провожающих пара физиономий кого-то напоминает, но я забыл о них, как только мы с болонкой прошли осмотр и предупредительная пограничница поставила штамп в моем паспорте. Звезды распахнули перед нами свои объятья, и у меня не было никаких причин откладывать это свидание.

Первые признаки надвигающейся беды я почуял, едва лишь сошел с трапа челнока. Мрачная троица клоунов в полицейской форме, не сводивших глаз с прибывающих, заметно подобралась, приметив меня, но безприпятственно пропустила мимо. Не нужно быть гением, чтобы догадываться о причинах такого везения. Кто-то держал этих парней на коротком поводке, и команды «Фас!» пока не поступало. Взяв паузу в виде чашечки эспрессо, я пришел к заключению, что в любом случае информация о наших с Мэри похождениях вряд ли так быстро достигла Марса. А значит, ветер дул не отсюда.

Решив не ввязываться в очередное приключение, я быстро проскользнул в туалет и, дождавшись, пока останусь один, выбрался через окно наружу. Мне снова повезло: я попал прямиком на стоянку флаеров.

Говорят, когда мечта исполняется, человека охватывает сосущее чувство пустоты. Будто то, что его подпитывало, грело, толкало, – исчезло, а новое стремление еще не родилось. Не знаю. Разглядывая из кабины такси теряющиеся в багровых небесах стенки защитного купола, пестрые толпы на улицах и причудливые дома, я ощущал лишь безмерную усталость и желание напиться. Было ли тому виной незаконченное дело или слишком быстрый каскад событий – ведал один лишь Бог.

Конечно же, я не таким представлял свой долгожданный прыжок к Звездам. Но, как известно, слишком разборчивые работают на фермах я-гуан. А мне и так сойдет.

Покружив еще немного по городу и убедившись в отсутствии хвоста, я попросил таксиста подбросить меня к бару «Последний шанс». Именно там мы договорились встретиться с Мэри Но на деле вышло совсем по-другому.

 

* * *

Народу в баре в этот утренний час почти не было. Неутомимый робот-саксофонист изливал море тоски, наигрывая заунывный блюз. Трое работяг цедили пиво, бармен лениво полировал передником стаканы. Безусловно, почти полное отсутствие свидетелей было большим плюсом, но вот то, что Мэри задерживалась, меня не радовало.

«Мой лайнер прибывает в девять сорок по марсианскому. В десять часов я буду ждать тебя в «Последнем шансе» на улице Репликантов» – таковы были инструкции Мэри. Неужели что-то случилось?

Решив подождать ее еще полчасика, я заказал себе пиво и причалил к столику возле сцены. Болонка, проспавшая весь перелет и дорогу до бара, унюхала бесплатную закуску на тарелке и неожиданно начала поскуливать.

– Ну что ты психуешь, а? Сейчас мамочка придет и заберет тебя!

– Ав! – вдруг подала голос шавка.

– Ладно, ладно, вот тебе сыр, лопай. Только не гавкай больше, – фальшиво улыбнулся я и через пластиковые прутья переноски почесал болонку за ухом. – Где же эта чертова Мэри?

– Именно это мне бы хотелось узнать у вас.

Я медленно поднял глаза и обнаружил перед собой крайне неприятного типа в костюме от Гальвани. Его голубые глаза напоминали мне две стекляшки, которые я иногда вставлял тем из своих клиентов, кто побывал в аварии, а от циничной улыбочки этого малого мороз продирал по коже.

Однако самое поганое заключалось в другом. Позади Мистера-Стеклянные-Зенки, наставив на меня пушки, застыло полдюжины громил с одинаковыми татуировками на руках: Скорпион и Солнце.

Твою ж мать!

– Итак, Мак-Такер, ну же, смелее. Расскажите нам, где ходит наша Мэри?

Я бросил затравленный взгляд в зал и с горечью осознал, что кроме меня и Отвратительной Семерки из Синдиката в баре никого не осталось. Робот не в счет. Этот будет играть, даже если у него перед носом пристрелить президента Солнечной Федерации.

– Не понимаю, о чем вы, – я попытался разыграть привычную по ферме роль дурачка. – Видимо, тут какая-то ошибка!

– Видимо, – еще шире улыбнулся мне этот ублюдок, а в следующий миг, даже не моргнув, сломал мне указательный палец.

Когда что-то болит, это мешает думать. Боль переключает на себе все мысли, отбивает желание умничать и язвить. Она требует максимум внимания. И непосредственной реакции вроде слез, стонов или, как в моем случае, воплей во все горло.

Горестно завывая и баюкая изувеченный палец, я откинулся на стуле. Шутки закончились.

– Спрашиваю последний раз. Где Мэри Энн? – сквозь вату боли донесся до меня ровный голос. – Ну же, Мак-Такер!

Внезапно прозвучал негромкий хлопок, затем еще один, и мне показалось, что мою макушку и лицо вдруг окатили теплым томатным соком. «Ну вот и все, Джонни. И нет никакой проносящейся перед глазами жизни. Теперь тебя самого похоронят». Правда, темнота не наступала и не наступала, и тогда я, закусив губу, поднял голову.

Сломавший мне палец ублюдок больше не улыбался. Зажатый в огромной клешне, которая росла прямиком из плеча Мэри, он судорожно извивался в воздухе, а двое его людей корчились на полу. Оставшиеся отступили к стойке и, судя по побелевшим на курках пальцах, были здорово напуганы.

Я снова пропустил все самое интересное.

– Мальчики, если кто-то из вас вдруг попытается сделать глупость, то ваш шеф расстанется с головой быстрее, чем спутник со своей первой ступенью, – немного искаженным голосом проговорила Энн и повернулась ко мне. – Кирши у тебя?

– Да-да-а-а, – я машинально вытер с лица чужую кровь.

– Хорошо. Ну, а теперь меня интересует, почему Синдикат никак не успокоится. Говори! – Энн позволила своей жертве коснуться ботинками пола и вдохнуть воздуха.

– Ты же знаешь, сучка, что у нас нет срока давности. Мы каждого нашего брата, убитого тобой… – прошипел с ненавистью стеклянноглазый и тут же закашлялся, получив дулом излучателя в печень. Клешня и «пушка» отлично дополняли друг друга.

– Я бы попросила тебя не выражаться в присутствии детей.

– Детей, ах, вот оно что, – оскалил зубы стеклянноглазый. – То-то Отец думал, зачем ты заказала семь гробов. Хотела нас обмануть. Отправить свою уродку к Звездам.

Энн усмехнулась и с каким-то неприятно чпокающим звуком преобразила свое лицо в подобие морды пумы.

– Я предупреждала насчет плохих слов! А с гробами ты ошибся. В них как раз поместится то, что останется от вас через пять минут.

Едва она произнесла последние слова, как в баре воцарился ад. Шипели рукотворные шаровые молнии, звенели разбиваемые бутылки, орали бандиты. На моих глазах один из парней Синдиката, пролетев через весь зал, врезался в сигарный автомат и пробил его головой. Энн поспевала везде. Вот ее клешня мелькнула возле пилона, вот соломенная челка взвилась над стойкой и тут же порхнула к потолку...

Через несколько секунд все было кончено. Она убила их всех. Без жалости, колебаний и промедления.

И мне это понравилось. То первобытное чувство, которое заставляет нас танцевать на костях врагов, заставило меня улыбнуться.

– Видишь, Кирши, я же сказал, мамочка придет за тобой, – я поставил переноску на стол и вытряхнул застрявший в поилке кусочек чьего-то уха. – Надеюсь, тебе понравилось шоу.

– Не оцень. Мама злилась.

Когда я услышал этот голос из переноски, я подумал, что от событий последних дней у меня поехала крыша. Ну сами посудите, за три дня обычный разнорабочий знакомится с морфом-маньяком, попадает в зону внимания Синдикатов, перелетает на Марс и переживает две разборки. Тут у кого угодно начнутся завихрения. Однако, глянув в оконце и увидев две пары абсолютно человеческих глазок на собачьей мордочке, я наконец все понял. Кирши была ребенком Мэри. И именно поэтому та носилась с ней как... как с любимой дочкой!

– Я тут, Кирши, – Мэри вынырнула из-за стойки уже в абсолютно нормальном виде. Брючный костюм цвета бутылочного стекла невероятно шел ей. – Мамочка рассчитается с дядей, и мы пойдем.

– Тебе не кажется, – еле выдавил я из себя, – что тебе бы следовало предупредить меня об этом?

– Нет, Джонни. Поскольку не было полной уверенности, что все у тебя пройдет гладко. Извини.

Я хлопнул себя по лбу.

– Так ты и про бар знала? Поэтому задержалась?

Энн улыбнулась мне и, открыв переноску, взяла болонку на руки.

– Не разочаровывай меня. Ты мне гораздо больше нравишься, когда строишь из себя всепонимающего мачо.

– Ну ты и стерва! Девочку-то не жалко было? В гробу отправлять?

– Не ругайся при детях! Ты видел, чем это заканчивается, – с этими словами Энн плавно потянула из-под жакета излучатель и не целясь выстрелила во все еще играющего блюз робота. Тот, выплеснув сноп искр, рухнул на барабанную стойку. – Ну и что мне с тобой делать Джонни? – спросила она меня. «Пушка» оставалась направленной в мою сторону.

Я, чувствуя себя словно на невидимых весах, замер. Мне очень хотелось верить, что Мэри не станет пугать ребенка. Хотя после того, что видела Кирши в этом зале...

– Наверное, – осторожно подбирая слова, проговорил я, – заплатить и забыть, что мы встречались.

– Да?! – Мэри подарила мне неожиданно теплую, открытую улыбку – Действительно. Почему нет?! Давай так и сделаем.

И она сдержала свое слово, выдернув чек и написав в нем: «Сто двадцать пять тысяч». Как я понимаю, четверть мне накинули за сломанный палец, Мэри сухо попрощалась и ушла через черный ход… Не могу сказать, что я был сильно расстроен, но все же, когда тебя используют вслепую, это всегда противно. А если это делает красивая женщина – вдвойне. Решив смыть с лица чужую кровь, а с души – неприятный осадок, я раскопал в груде осколков бутылку чудом уцелевшего бренди и присосался к ней, как младенец к титьке. Именно в таком виде меня и обнаружили легавые.

 

Один из трудных дней, но, кажется, последний

Потом мне долго было муторно и тошно. Бить не били, потому как бесполезно, бренди лилось рекой, и я мог с чистой совестью мычать и пялиться в угол мутными выпученными глазами, лишая своих мучителей злорадного удовольствия. А потом похмелье пополам со стрессом ввело меня в новый ступор, отложив разговор «по душам» на попозже.

По несколько раз в день ко мне приходил вежливый охранник, наливал водички и участливо интересовался, не желаю ли я что-нибудь сообщить лейтенанту Рене. Мне не хотелось огорчать этого заботливого человека, но единственный Рене, которого я знал, был первым клиентом моего отца. Как сейчас помню: даже в свои десять лет я не тал бы ему ничего рассказывать. Охранник хмыкал и убеждал меня, что скоро я с ним познакомлюсь.

Через какое-то время голова все-таки прояснилась, я начал припоминать, что именно произошло, и даже с подробностями: как чуть было не обзавелся домашним животным, как худощавый коп в баре все пытался меня в чем-то убедить, а главное, выдернуть из моих рук драгоценную бутыль.

– Зовите своего Рене, – бросил я охраннику как можно небрежнее, – только у меня к нему самому претензии…

– К сожалению, сэр, он сейчас наводит кое-какие справки с Земли и консультируется с экспертом, – вежливо сказал охранник, подавая мне поднос с аппетитно пахнущими коробочками. Сам он при этом так выжидательно ко мне наклонялся, что мне невольно захотелось дать ему на чай. И обращение дурацкое, будто издевательское, резануло слух.

Я обвел глазами камеру, отметил чистое белье, фальшивые цветы в вазочках, пульт от комбайна на тумбочке и с удивлением понял, что условия вполне сносные.

– А где мои личные вещи? – прищурился я.

– В сейфе, сэр, – почтительно сказал охранник. – И вся наша бригада номер 254638 ждет не дождется, когда можно будет проводить вас до выхода и торжественно отдать ключи от ячейки.

Я постарался величественно кивнуть:

– Благодарю. Постараюсь не забыть перевести на счет вашей бригады… э-э-э… круглую благодарность.

Охранник улыбнулся и хотел еще что-то добавить, но передумал, развернулся и покинул мою камеру. Вместо него появился тот самый худосочный Рене, которого я никак не мог вспомнить. Неприметный плоский тип с полной вселенского подозрения рожей, он уселся на стул напротив моей койки, и, заложив ногу за ногу, сухо изрек:

– Думаю, насладиться незаслуженным богатством вам придется еще нескоро.

– Вы о моем чеке? С ним ничего не случилось? – притворно встревожился я (если бы что-нибудь с ним произошло, не было бы у меня пультика перед мордой и цветы не воняли бы так сладко пахуче). – Кстати, я получил его за вполне конкретную работу – исполнение заказа по изготовлению…

– Я не занимаюсь финансовыми махинациями. – Рене скрипел так презрительно, что будь я его подчиненным – покраснел бы. – Мое дело – расследование убийств. А за вами только на Марсе семь трупов.

– Нет за мной ничего, и вы это знаете, – хладнокровно отрезал я. – Никого не трогал, сидел в баре, гладил собаку, можете проводить любые экспертизы, старыми и новыми методами – ничего незаконного я не делал. Да и невозможно это – двигаться с той скоростью, с которой перемещался убийца.

– Она сделала все это одна? – быстро спросил Рене.

Я промолчал, пусть сам выпутывается. Рене тоже молчал, и у него, как у профессионала, молчать получалось лучше.

– Она? – я пожал плечами. – Некое четырехрукое чудовище с хищной головой, в чешуе и с когтями, смертоносное и неумолимое…

– Киллеры-морфы в свое время служили Республике, – неожиданно спокойно сказал Рене. – И в отставку уходили с назначением почетной пенсии и полным восстановлением в гражданских правах. Но некоторым этого показалось мало, и в Смутное время они вмешивались в разборки Синдикатов между собой. – Рене посмотрел мимо моего уха в стену, сглотнул и тихо добавил: – За Мэри Энн тянется интересный след, но он спорный: ни доказательств, ни доносов, ни свидетелей. А в последнее время, после окончательного поражения Синдиката Жалящего Солнца в северной полусфере, она и вовсе отошла от дел – ведет добропорядочный образ жизни и ни с кем не имеет дела. Если вы поможете мне, мы сможем взять ее за…

– За что? – резко перебил я. – За искалеченную судьбу и пожизненное одиночество? За верную службу Республике и за коллекцию орденов, не умещающуюся на груди?

– Понятно, – Рене позволил себе усмехнуться. – Защитничек. Почему-то почти все, с кем она пообщается, начинают с пеной у рта убеждать в ее ангельской сущности. Исключение – Жалящие Солнца, вот уж кто всегда готов сотрудничать с нами и даже предлагает свои услуги по ее розыску и сопровождению в ближайший комиссариат.

Как же мне захотелось подраться! Эх, была бы у меня чешуя, да еще пара рук и восстанавливаемые зубы…

– Так это ты сдал ее членам Синдиката? – спросил я. – Да? Ты? Что она тебе сделала? Отказала? Посадила в лужу? Или, напротив, помогла в какой-то операции, прикрыв твою задницу?

Рене вскочил как ужаленный, побледнел и чуть не задохнулся от ярости:

– Она убийца! И это неискоренимо! Пока она на свободе, трупы в любой момент могут усеять любую звездную дорожку… А? Что? Да, сейчас посмотрим спасибо, – он внезапно прервал свои излияния, прислушиваясь к докладу, звучащему у него в ухе, весь подобрался и принял охотничью стойку. – Это эксперт, ему удалось восстановить пленку из камеры в баре.

– Там была камера? – удивился я. – В этой дыре?

– В роботе-саксофонисте. Сейчас мы все и узнаем. Я, правда, надеялся еще на одну улику, но… – Рене схватил пульт и включил комбайн, быстро вводя личный код доступа.

На экране крупным планом был я. Кормящий с ладони черную болонку. Не знал, что мне так идут гламурные собачки, мы замечательно смотрелись вместе. Оказывается, я к тому же, улыбаясь, почесывал Кирши за ушком. А она шлепала плоскими лапками по столу и с любопытством смотрела мимо камеры на происходящее. Ох, видела бы Мэри эту картинку – обозвала бы меня Гумбертом. Идиллиия продлилась ровно до того момента, пока с черного хода не посыпались ныне покойные парни из Синдиката.

После последовала неприятная сцена с испытанием моего пальца на прочность и появлением монстра из вентиляции. Вот что-то запестрело, замелькали в разных направлениях парни Синдиката. Вот кроваво-красный шматок брякнулся в центр, замутив изображение, вот чья-то рука вообще закрыла картинку… но рука упала, и на экране снова появилась моя недовольная физиономия. Нет, а я все-таки держался молодцом, ни тени испуга!

Движение тел прекратилось, все они в той или иной мере упокоились на полу. В центре появилось круглое отверстие, изображение покрылось сеточкой и осыпалось. Во время действия я не покидал своего места, а Мэри в кадре так и не появилась…

– Сочувствую, – притворно вздохнул я.

Тот мужественно проглотил неудачу и нетерпеливо потер ладонью о ладонь.

– Зря улыбаешься. Я еще не закончил. Сейчас я получу ответ с Земли – и всё, – проговорил он. – До сеанса связи пара минут. Может, расскажешь пока, зачем вы продолжали изготавливать и рассылать гробы по всей Солнечной системе, если Мэри Энн уже знала, что Синдикат висит у нее на хвосте? Ладно, я еще могу предположить, что вы путали и нас, и Жалящих, но как можно было успеть их изготовить за короткий срок, без мастерской и инструментов? А?

– Да не поддамся я на эти провокации, – ответил я и нагло растянулся на койке, демонстративно почесывая пузо. – В отличие от некоторых, я – мастер! И хороший организатор. Заказчик сказал: семь гробов по такому-то адресу. Семь гробов я и отослал. Кое-что сделал, кое-что перекупил... Когда-то я поставлял на я-гуанью ферму гробы в качестве ящиков для инвентаря, некоторые так и остались неиспользованными. Есть заказ – есть исполнение. И так как все сделано в срок и хорошо – есть и оплата.

Мы смотрели друг на друга. Неприятные у него глазенки, въедливые и злобные, словно возвещающие: «Вот ты и попался…»

Мы смотрели и ждали контакта с Землей. Я знал, что за сообщение там будет, а он не знал, что я знаю.

– Ладно, свой «Последний шанс» у вас получилось использовать, – не выдержал наконец Рене. – Но посмотрим, как вам удастся отвертеться от двух десятков трупов в вашей конторе!

Я развел руками:

– Это не мои клиенты, поэтому заниматься их проблемами я не буду.

– Думаю, это тянет на пожизненное, – злорадно протянул Рене и переключился на межпланетную связь.

Его лицо, и без того сморщенное и напряженное, приняло совершенно перекошенный вид.

– Ничего там нет, да? – сочувственно спросил я. – Снова что-то показалось? Вам бы в отпуск, лейтенант, а? Отдохнуть, отоспаться…

–Выметайтесь с моего участка, прямо сейчас. Куда угодно! Чтоб духу вашего здесь не было, – процедил Рене и покинул камеру.

Я зевнул и прикрыл глаза. Сейчас вызову тревожной кнопкой услужливого охранника и закажу билет. Куда-нибудь подальше, но обязательно высшим классом. А сюда – ужин из ресторана, портного, парикмахера и массажиста.

Ничего они не найдут на фремах: зря, что ли, Мэри по моему совету оттащила тогда жмуриков к загонам.

Теперь на Земле на целый десяток я-гуан больше. Ассенизаторам, конечно, работы прибавится, зато планете польза – новые агрегаты по очистке воды от нефтяных отходов приступили к работе, даром что начальная ступень размножения зверушек – это поглощение ненужной органики.