Вот что было в афишах:

...

Только три спектакля

Всемирно известные трагики

ДЭВИД ГАРРИК МЛАДШИЙ!

и

ЭДМУНД КИН СТАРШИЙ!

Из лондонских и европейских театров

В захватывающей трагедии

КОРОЛЕВСКИЙ ЖИРАФ,

или

ЦАРСТВЕННОЕ СОВЕРШЕНСТВО!!!

«Приключения Гекльберри Финна»,

Марк Твен. Пер. Н. Дарузес

 

«Вампиры, наверное», - подумал я, когда увидел их в первый раз.

Это произошло еще в бытность мою инспектором манежа, во времена, когда удостоверением артиста служила любая писулька или заменяющий ее символ.

Они появились за час до начала представления. С наступлением темноты, со стороны внешней дороги. Бледные, оборванные, одетые в черное. Девушка удерживала на плече хулахуп, а ее спутник сгибался под тяжестью черного саквояжа.

Не пропустить их к директору было невозможно, ведь появились они, как я уже сказал, с внешней стороны дороги. С той, с которой за месяц до того пришли мы сами, и которая недоступна простым людям.

А раз эти существа умели ходить цирковыми тропами, любые церемонии по взаимному представлению можно было отложить.

- Прекрасная Анжелика, - устало выговорила девушка, задирая подбородок и с вызовом глядя мне в глаза. Я не мог оценить, была ли она молода и красива, имела ли сценическую стать и изящество настоящей артистки: впалые щеки, зачесанные по-дорожному волосы, покачивание от усталости.

- Вероятно, сегодня вы уже опоздали. Сейчас мы отведем вам место в фургоне, а завтра к началу дневного вы получите...

- Нам надо выступить сегодня, - перебила меня Анжелика. - Вы дадите нам голубей?

Я достал из жилетного кармана часы. Оставшегося времени хватало на мытье, переодевание и грим, но было недостаточно для знакомства с птицей.

Двадцать два блестящих голубя, белые суматранцы с перламутровыми полосками на крыльях, как раз ожидали звездного часа в затемненных ящиках курятника. Двадцать два своенравных задиры томились от скуки с тех пор, как их хозяин, Жак Великолепный, решил завязать с иллюзионом и покинул нас, осев у очаровательной вдовушки.

Они отказывались признавать других хозяев, потому что только Жак - плут, махинатор и манипулятор от рождения - обладал столь ловкими руками, что карточные колоды, жонглерские шарики и голуби в равной степени не могли противостоять его сильным и быстрым пальцам.

- Не успеете подготовить номер, - сказал я, отдергивая шторку в директорский кабинет.

Черный напарник Анжелики остался снаружи, а сама она, не успев толком зайти и поприветствовать Великого Самсона, уже повторила свою просьбу, по настойчивости граничащую с требованием.

К тому моменту я уже понял, что накатанную смену номеров придется изменить, наши гости знали свои права.

И как бы мне ни было неприятно их молчание, сколь не радел бы я за вежливость с обеих сторон, ритуал знакомства с диковинными угощениями к чаю, неторопливые байки о скитаниях, равно нелегких как для одинокого странника, так и для полноценной труппы, никакие мои привычки и предвзятое отношение нельзя было противопоставить главной традиции: все цирковые - свои.

Великий Самсон возражать не стал, и я поспешил выполнять их пожелания: ящики с голубями, два таза и восемь кувшинов воды, два полотенца, котелок и стеклянные бусы.

До начала первого акта девушка успела привести себя в порядок и посетить буфет, в антракте долго и отчаянно торговалась за перенос номеров, отхапав себе приличный кусок от второй части представления, разозлила балетмейстера, отказавшись выслушивать его рекомендации по постановке движения и переманила клиента пяти лет от роду у клоуна Фермина, лепившего детворе свистульки из быстросохнущей глины. Этот ее поступок особенно запомнился мне, до тех пор я ни разу не встречал человека, способного обидеть того, кто с печальным видом и добрым сердцем умеет убедить любого малыша в настоящем цирковом чуде.

- Кого ты хочешь, мальчик? - спросил Фермин у перепачканного сахарной пудрой и маком чертенка.

- Полкана.

Фермин - из другой страны, он еще даже больший путешественник, чем любой из нас, поэтому он чуть замешкался, разминая глину и напоминая чертенку, что полкана надо будет регулярно кормить лакричными палочками, а стоящие неподалеку акробаты, парни хорошие, но с реакцией вне манежа запаздывающие, не успели жестами показать ему основные черты этой полузверюшки. И Анжелика не погнушалась воспользоваться паузой, отвлекла чертенка другой игрушкой, получив пару монет.

Тогда мы с Фермином только переглянулись, потому что сочли подобный поступок вынужденным и единичным, но финальная часть представления заставила усомниться в этом предположении.

Прекрасная Анжелика не доверилась нашему основному ведущему, что позволило бы ей и ее ассистенту выглядеть солидно, не пожелала подсказать реплику в репризу коверным, что, как и любая другая шутка, сразу бы сделало их домашними и родными, нет, она сама объявила себя, вызвав этим поступком стыдливый румянец даже на мужественных лицах акробатов.

После этого я уже мало чему мог удивиться. Анжелика дала четыре номера без пауз и склеек.

Имитатор в исполнении черного ассистента оказался пресным: пение птиц, шум листвы, рокот волн и гудок паровой машины не могли удивить даже младенца (справедливость ради могу отметить, что ни один младенец в зрительном зале во время его выступления не проснулся).

Корд-де-Волан - еще слабее: гимнасткой Анжелика была старательной, но без искры, основной магии провисающего каната не использовала. Тело ее, само по себе недурное, исполняло упражнения в своей вселенной, а серебристая змея снаряда покачивалась совершенно в другой.

Фокусы с реквизитом из саквояжа, которые она показывала уже одна, повторяли бородатые карточные анекдоты, что тоже было неудивительным: уже не меньше сотни лет поразить зрителя в этом жанре можно только с приличным запасом декораций, множеством помощников и без экономии на костюмах, за исключением разве что выступлений при практически полностью обнаженном теле.

Лиф и юбка у Анжелики были более чем приличные, то есть для публики заведомо скучные, из реквизита в саквояже помещались только шляпа, мячики, надувные куриные яйца и перчатки-кролики, а уж о декорациях и говорить было нечего.

Я смотрел на это жалкое копошение и гадал, как она справится с голубями. Если бы она была феей - они облепили бы ее всю, нарядив в перистое платье, но феи не питаются в цирковом буфете. Если бы была оборотнем - голуби лежали в обмороке, но за прием оборотня нам бы всем здорово досталось сверху, жрут они много, не то что колбасы в буфете, но и кое-кого из зрителей после антракта можно было не досчитаться.

Нимф и русалок я тоже отмел - и те, и другие обладают роскошными формами, а Анжелика вряд ли прятала под скромными тряпочками такие достоинства. Кроме того, не обладала она и теми прекрасными ногами, которые надевают лесные и водные жительницы при выходе к людям.

Амазонка? Недостаточно мускулиста. Мошенница? Слишком профессионально подготовлена и экипирована. Настолько хорошо, что имеет право на помощь и поддержку, потому что дипломы, контракты и верительные грамоты - ничто, если артиста не видно на сцене.

Обычный бродячий артист? Слишком пуста, настырна и эгоистична, чтобы вызывать симпатию, необходимую для теплого приема.

Последняя часть ее номера ответа также не дала. Голуби, выпущенные из клеток, взмыли под купол, переливаясь на свету. Указаний насчет фильтров на софиты Анжелика не успела дать, поэтому мы использовали схему, отработанную с Жаком. Именно в последовательности желтый-белый-зеленый голуби видоизменялись из обычных птиц в носителей волшебства и в островных райских птиц.

Некоторые, усаженные ей на голову и на хулахуп, безмятежно замерли, будто им нажали на усыпляющие точки.

Остальные же, вызвав восхищенные возгласы, покружили-покружили и расселись на балках и перетяжках, где и провели время до ухода последнего зрителя, если не сбежали на волю раньше, воспользовавшись щелями в тенте и зазорами под сидениями.

- Это было расточительно, Прекрасная Анжелика, - сказал я, заходя к ним в фургон уже глубокой ночью. По стенкам шатра хлестал дождь, а фургоны и кибитки, не будь они надежно укреплены при разбивке цирка, могли быть унесены холодными ручьями.

Черный ассистент сидел с саквояжем и черной тряпичной сумкой у дальней стены, а артистка отчаянно запахивала на себе дорожный плащ, словно пытаясь унести с собой запасы тепла и уюта.

- Все равно эти бедные птицы гнили в коробках, - ответила она.

Тогда я был моложе и тяжело справлялся с эмоциями, мне хотелось сказать ей что-то язвительное, что-то про занозы в истерзанных голубиных пятках, но пришлось промолчать.

- Нуждаетесь ли вы в средствах на дорогу? - поинтересовался я.

- Не откажемся, - ответила Анжелика.

Я протянул заготовленный Великим Самсоном кошелек и внимательно посмотрел ей в глаза, но огня циркового азарта, того самого света цирковых приборов, зрительских улыбок детского смеха, что отражается от лиц артистов или напротив, накапливается, повсюду выдавая нашу сущность, в ней так и не увидел, поэтому остаться не предложил.

Уверен, что она бы отказалась.

Лил дождь, и ветер дул на внешнюю сторону.

 

***

Второй раз я встретил их гораздо позже. Точно сказать не могу, прошли годы и десятилетия, и если бы мы считали все время: и стоянок, и странствий, наш возраст давно бы уже превысил любой возможный из человеческих, но слониха Жюли VII  все еще принимала участие в основной программе, а медведь Сыроежка хоть и обзавелся седыми усами и пегим загривком, все еще оставался универсалом для любого покрытия манежа.

Изменения, конечно произошли. Не стало Самсона Великого, и акробаты из колонны здорово обрюзгли, перестроив свой номер из яркого зрелища в набор отточенных полусиловых элементов. Я же только осваивался с директорским креслом, занимая которое успел почувствовать гораздо больше сомнений, чем на всех предыдущих должностях.

Они пришли с утра и торговались дольше. На город, где стоял наш шатер, накатила необыкновенная жара, и шоу на ледовой арене пользовалось успехом. Труппу только-только удалось пополнить полудюжиной воздушных гимнасток из рода предгорных ундин. Воспитанные в добропорядочных семьях, выросшие на свежем воздухе, утонувшие в кристально чистых озерах, они обладали прекрасными качествами трудолюбивых хозяек, гибкостью и здоровьем нежити, домашней покладистостью, фантастической красотой и невероятным чувством равновесия. Канат, трапеция, лошади, коньки и скакалка были заняты. Мы почти исключили буффонаду, добавили красок в костюмы и освещение, и утомленные жарой зрители просто блаженно растекались в пластиковых креслах, с умиротворением наблюдая за меняющими наряды красавицами. Сценограф поставил на многолучевую симметрию с легкими различиями, исполнительницы - каждая со своим трюком - находились на манеже одновременно, и представление пользовалось успехом.

Прекрасная Анжелика и ее поеденный молью спутник в общую концепцию не укладывались.

- Нам нужна упряжка волов, пара или тройка, - сказала она, получив ключи от комнаты. Ее ноги в стоптанных ботинках, выставленные почти на середину моего кабинета, вызывали глухое раздражение. Не такие уж длинные ноги, чтобы ими можно было любоваться, и не в такой уж америке мы находились, чтобы их можно было чуть ли не закидывать на стол.

- Для репризы «Коровы на льду»?

- Мы не можем идти дальше пешком.

- А когда вы уйдете?

- Завтра.

Я задумался. Два вола за то, чтобы еще лет сто не встречаться с этой парочкой? Плата не казалась такой уж высокой, но высокомерное нахальство огорчало почти до физической боли в сердце.

Можно отдать упряжку многодетной цирковой фамилии, инвалидам арены или фокусникам с сундуками реквизита. Беременная укротительница, пожилые карлики, заслуженные артисты и бродячие легенды - все могли рассчитывать на помощь, но чтобы вполне себе работоспособная парочка жаловалась на трудности пути?

- Хорошо. Вы получите волов и уйдете.

- И еще гонорар за два сегодняшних представления.

Я не удержался от вздоха. Что ж, придется потерпеть их винегрет из старья дважды.

- Вы снова дадите меланж-акт?

Анжелика кивнула.

Я попытался отнестись к ним дружелюбно и обратился к старым членам труппы с напоминанием, что гастролеры не чужие нашему коллективу.

Клоун Фермин, развлекающий до начала представления детвору сворачиванием фигурок из длинных шариков, привычно отвесил девушке комплимент и поделился с ней запасами шариков. Ундины отвели ее в свою гримерную и подарили два костюма: тропическое трико и солнечный комплект с блестками.

Коньки сама Анжелика примерила охотно, но ее партнер решительно отказался, чем поначалу взволновал меня.

Но на льду, куда он вышел после морских львов, был показан столь динамичный номер со складыванием тела, что я успокоился за репутацию цирка.

Унылое бултыхание Анжелики на канате (четыре стандартных элемента между жестовыми призывами искупать ее в овациях) и тоскливое кружение на трапеции были скрашены дорогим зеленым трико.

Мнемотехника, к которой она приступила не слезая с перекладины, была бы нормальной, если бы девушка не пользовалась грубоватыми приемами. Правила залу она объясняла на ходу, помощника выбрала из зала, но с первого ряда, и не узнать в нем «нижнего» акробата было сложно, повязку на глаза завязала сама, даже не пустив ее по первым рядам. Зрителей выбирала слишком характерных:

- А вот скажи-скажи, возле кого я сейчас остановилась? - спрашивала она, подойдя к бородатому весельчаку из пятого ряда.

- Возле мужчины, - отвечал ассистент.

- Есть ли у него что-то такое эдакое, что помогло бы узнать его?

- Борода.

- А скажи, пожалуйста, с кем он пришел?

- С женщиной.

- А есть ли у нее что-то такое эдакое особенное отличительное, чтобы узнать ее?

- Да, есть. Длинные распущенные светлые волосы.

На эту наивность я мог только скрежетать зубами. В каком шкафу хранилась эта женщина последние пятьдесят лет? По одному ключевому слову в вопросе на каждое слово ответа, как будто комбинаторные сигналы еще не изобрели... Подсказки частицами и местоимениями, повтор при совпадении признаков - от разоблачения их уберегло только то, что до числительных («Сколько мячиков спрятано в кармане» или «Сколько рук подняли зрители третьего ряда») не дошли, Анжелика смогла вовремя остановиться. В противном случае мы могли бы услышать что-то вроде «А вот скажи подскажи уточни сосчитай, сколько мы спрятали».

В завершение ее черный саквояж спел вентрологическую песенку, что все-таки вызвало мое удивление: дар чревовещания я считал уже давно утерянным.

С манежа она уезжала, порхая и раскланиваясь, а напарник - переворотами вперед с опорой на руки, и могу признать, что столь красивых копфшпрунгов я не видел давно.

Назавтра мы с Фермином, «нижним» акробатом и ундиной по имени Ния вышли проводить наших гостей. Ния - с тем чтобы указать уважение, такое уж у нее при жизни было воспитание. Акробат - потому что накануне его здорово позабавила просьба Анжелики ассистировать ей на вечернем представлении, и вполне возможно, что он рассчитывал на некую благодарность с ее стороны, не сейчас – так в другой раз, если она будет одна. Я покинул свой кабинет - чтобы удостовериться: они уехали, а Фермин вышел покурить.

- Ты не забываешь кормить его мороженым? - спросил он у проходящего мимо пятилетнего мальчика с собачкой из вчерашнего шарика. Клоун и ундина вызывали интерес и за пределами шатра - узнаваемая внешность, яркие краски и привычка ловить взгляды.

Мальчик заулыбался, кивнул и побежал догонять родителей, а Анжелика, вздрогнув при этих словах, поспешила натянуть перчатки из грубой кожи и запрыгнуть в повозку. Ее спутник отсалютовал нам и чуть подтолкнул телегу, чтобы направить ее на колею внешней дороги.

- Мы еще увидимся, красотка? - осклабился акробат.

Анжелика бросила гневный взгляд через плечо и, взяв в руки вожжи, сказала мне:

- Передайте вашему унтерману, что подобные знакомства я не завязываю. То же самое касается и миттельмана, и обермана...

Она причмокнула волам, а обиженный «нижний» хлопнул крепкой ладонью ближайшего вола по заду.

- С унтерманом ей не комильфо, а с клишником, значит, можно.

- Не понимаю, о чем это он, - пробормотала себе под нос Анжелика, перехватывая вожжи поудобнее.

 

***

Сказать по правде, я быстро выкинул их из головы, понадеявшись, что Анжелика не посмеет в ближайшее время вновь обратиться к нам за помощью. Гонорара должно было хватить на несколько лет странствий, а если они уходили на дальние круги пути, то в средствах и еде нуждаться и вовсе не должны были. Если, конечно, были людьми, а не кем-то другим, завязанным на определенные  привычки.

Однако в третий раз они появились уже через шесть месяцев. Мы стояли все там же, в приличном и культурном столичном городе, где жители жадны до денег, но не скупятся на развлечения. Где любым способом экономят на входных билетах, но охотно отдают все содержимое кошелька за угощение и светящиеся игрушки. Где сначала гордо расплачиваются карточкой, а потом смущенно достают горсть мятых купюр большого достоинства. Где на арене хотят видеть большое, яркое и дорогое. Где в антракте делают дурацкие снимки в объятиях мокрого и пахнущего рыбой морского льва, но отчаянно оттаскивают ребенка, который тянется к попугаю, потому что знают и помнят об орнитозе.

Жаркое лето быстро сменилось морозной зимой, и нам пришлось отказаться от ледяной арены. Ундины все время дрожали, слониха мучилась болями в суставах, отлаженная работа механики все чаще давала сбои, и только медведи, люди и лошади обходились без капризов. В любом случае, решение было принято, оставалось дождаться марта, пока во внутреннем мире не начался ледоход и фургоны еще смогут преодолеть первый этап внешнего пути. Трогаться в путь в конце январе было бы безумием, поэтому сократили количество представлений и потихоньку размечали будущие маршруты.

Ния постучалась в мой кабинет с утра.

- Ты ни за что не догадаешься, кто к нам пришел, - сказала она, зябко кутаясь в шаль.

Если бы у меня было окно, я бы обязательно посмотрел в него и по погоде сделал бы предположение, но закуток, который я себе взял по праву старшинства, имел вентиляцию и обогреватели при отсутствии естественного освещения. Не зная направления и силы ветра, нельзя предположить, кого им принесло.

- И?

- Те двое, которые дают допотопные программы. Парень молчит, а девушка похожа на тихую истеричку.

- Прекрасная Анжелика с черным ассистентом?

- Да.

- Анжелика использует свои права, а ее приятель все-таки иногда что-то отвечает. Они тебе не нравятся?

Ния сморщилась:

- Увы. Пока они с нами - всем неуютно. В прошлый раз у нас даже кошки вялые были.

- Кошки - это серьезно, - согласился я. - Но они вообще тяжело переносят жару, начинают дурить.

- Я тоже дурила. И девочки жаловались - на манеже их мутило.

- Вас не может мутить. По физиологии не может, так что не выдумывайте. А то еще скажете, что вас в море укачивает.

- Да, извини. Воображение, - сказала Ния, смахнув с внезапно заблестевших черных глаз слезинку. - Сейчас я проведу к тебе Анжелику. И... Можно мы возьмем из кладовки еще несколько пледов?

Я пожал плечами. Ни один плед не поможет ундине, но Ния права - богатое воображение с лихвой работает за неживой организм.

- Возьмите, конечно.

 

***

Анжелика почти не изменилась, лишь морозец чуть подкрасил ее скулы.

- Зачастили вы что-то, - холодно сказал я.

- Нам нужно два вечерних представления, - сказала она. - Полностью.

Я кашлянул.

- Сейчас я по всему району развешу афиши. Завтра и послезавтра. Потом мы уйдем.

- Навсегда.

- Скорее всего, да.

Надо было отдать ей должное - заведомо невыполнимых обещаний она не давала.

- Мы и сами собирались уходить... Где гарантия, что больше вы нам нигде не попадетесь?

- Я помню ваше название и знаю, какие места вы предпочитаете, - глухо сказала Анжелика. - Постараюсь обойти вас стороной.

- И что попросите?

- Что есть. Помощь механиков, я дам им программу... Костюмы, реквизит для стандартных фокусов, кролики, питон, насос или воздушная пушка, музыка, «зеркала» с бумагой и огнем, корде-парель, панно...

- Значит, и лошадь?

- Лошадь? - переспросила она с недоумением.

- Раз нужно панно, плотный упор на спину лошади, то и лошадь сама нужна. Или вы привезли ее с собой?

- Нет-нет, лошадь не нужна, - поспешно нахмурилась она и добавила: - И панно не нужно...

- А зачем тогда «зеркала»? Кто будет через них прыгать?

- У меня есть леопард.

- Тогда не получится. Наши обручи большого диаметра, рассчитаны на прыжки лошадей или лошадей со всадниками, а леопард же маленький, будет некрасиво...

- Ничего. Зато не застрянет, - отрезала Анжелика, и это был единственный раз, когда я увидел в этой женщине хоть какой-то намек на чувство юмора.

- Покажите афишу, - попросил я.

Она протянула мне макет.

«У нас в гостях всемирно известный дуэт... Лауреаты (далее сложносочиненные названия)... Призеры (перечень конкурсов)... Гастроли (десяток ведущих держав нынешнего мира), заслуженные (звания, которые я не то что не слышал, и придумать не смог бы)… органичные и артистичные... Изобретатели аттракционов (хорошо, что настоящие авторы давно уже умерли), специальные призы за (английские садоводы со своей борьбой за самый гигантский патиссон и самую желтую тыкву отдыхают - то, за что хвалит себя Анжелика, настоящий актер просто не может не иметь)... В программе акробаты и жонглеры, фокусы с риском для жизни, дрессированные кролики, воздушные трюки, чревовещание, немыслимая гибкость, опасные хищники и дракон».

- Ерунда, - сказал я. - В этом мире нет магии, значит, не может быть драконов…

- И еще надо указать плату. Я не знала, сколько вы сейчас берете, ее надо завысить в полтора раза.

- Наглость.

- В один и четыре.

- Невозможно.

- Один двадцать пять. Иначе никто не купится на эксклюзив и высокий класс.

- Пойти на завышение можно бы было - но с одним спектаклем. Вы хотите два - к началу второго зрители выстроятся в очередь с яйцами и пейнтбольными ружьями.

- Это не должно вас волновать - в афише только мое имя.

- Но надувательство будет происходить под нашим шатром!

- Всего два вечера! И вам все равно скоро уезжать.

- Но не сразу. Кто защитит нас от поджогов и насилия?

Анжелика поморщилась.

- Ой да ладно. Тут живут мягкие цивилизованные люди. Не волнуйтесь, глубокой ночью в такую погоду они нос из дома не высунут, не то что ползти по задворкам, чтобы вас поджечь. Давайте поднимем в два раза, а двадцать пять процентов вы возьмете себе?

- Двадцать пять за погубленную репутацию и месяц голодания?

- Хорошо, поднимаем в три раза - и вы берете половину.

Мои нервы начинали сдавать.

- Девочка! Не знаю, кто ты, откуда взялась и где бываешь, но у тебя есть настоящая цирковая подготовка, ты знаешь права и законы, неужели ты никогда не слышала об этике?

- Атавизм.

- Как можно столь нагло обманывать зрителя?

- Лицемерие.

- И разве можно не думать о разочаровании, которое появится на детских мордашках?

- Сопли.

Я внимательно посмотрел в ее прищуренные глаза.

- Почему-то мне захотелось выставить вас за территорию цирка. Прямо сейчас. Наплевав на те самые сопли, в которые мы верим столетиями.

Она откинулась чуть назад, сжала виски ладонями, будто решаясь на что-то, и вымолвила:

- Хорошо. Давайте поднимем в один двадцать пять и я пообещаю, что никакого ущерба вашей репутации не будет. Мы уйдем после второго представления, никто не пустит слух об обмане, интерес к вашему шатру не утихнет в течение оставшегося месяца. Если я не сдержу свое слово - вы можете оповестить об этом всех цирковых во всех мирах и на всех дорогах всех кругов...

Я ей не верил, не верил ни капли, но изменить своим принципам не мог - клятва есть клятва. Нарушение правил и всеобщее оповещение навсегда закроют ей путь к выступлениям на арене, здесь не помогут никакие заранее заготовленные хитрости.

- ...но если все сложится по нашему договору, вы не будете никому ничего сообщать, потому что ничего необычного не происходит. Вы ничего не теряете, досидите спокойно в своем болотце до весеннего отъезда.

- Это был бы лучший вариант, - согласился я.

 

Народу на первое представление пришло немало - пустые места, конечно, были, но только на тех сиденьях, куда не доходило тепло от пушек. В предвкушении нового зрелища дети грызли мороженое под строгим наказом не заляпать шарфы и куртки, родители набирали в буфете горячий чай, ароматный кофе и охлажденные напитки на розлив, а я надеялся на их благодушие и доброту.

Первый акт Анжелика и ее помощник отработали с усердием: количество ее переодеваний совпадало с количеством номеров, а скорость этого процесса могла быть рекордной.

Программа на снарядах была исполнена добротно - на уровне хорошей курсовой работы училища - без головокружительных трюков, зато из той самой последовательности каскадов и прыжков, которая сложилась с давних времен и вызывает аплодисменты у неискушенного зрителя.

Кролики исчезали в шляпе бесследно, номера «женщина в клетке», «женщина, объятая огнем», «женщина под бензопилой» прошли гладко, а непроницаемое лицо черного ассистента, которое могло бы напугать детишек в другой стране, в тот вечер даже добавляло действию своеобразного шарму. По крайней мере, крики из серии: «Пили ее до конца, а то она еще дергается!» или «Папа, дай дяде свою зажигалку» раздавались со всех сторон.

Чревовещание она тоже дала приличное, показав хороший диапазон: от детского голоска черно-белого кролика до рычания песка на арене, когда он рассказывал анекдоты о том, что повидал в жизни. Это были замечательные короткие истории, повествующие одновременно о пролитой крови, слезах побитых клоунов, лепешках животных, волшебных опилках и нижнем белье дрессировщиц. Признаться, я даже улыбнулся пару раз: нынешнее искусство слишком выхолощено и никто не рискует появляться на манеже с ярмарочными шутками столетней давности, но благодаря морозу снаружи и напиткам изнутри публика и в самом деле немного раскрепостилась, приняв «эксклюзив» как должное.

В антракте Анжелика собирала урожай фотографий с питоном, даже милостиво разрешила ребятам из экспресс-мастерской взять их законный процент и не посягала на шарики Фрамина, поэтому я почувствовал, что напряжение наших актеров немного ослабло. Лишь Ния мрачно заметила, что кроликов из шляпы мы больше не увидим.

Второй акт оказался короче, но насыщеннее. За «диких злобных хищников» отработал ручной леопард, он же играл номер с арифметикой, оставляя на этот раз нашего «нижнего» акробата без работы. Леопард вытягивал карточки, перемножал в уме двузначные числа и решал билет ЕГЭ по любому предмету.

Он же без малейших колебаний обнимался с Анжеликой и танцевал с ней танго, а также покорно прыгал через подвешенные обручи, те самые «зеркала», которые Анжелика просила затягивать бумагой и наполнять огнем. Зубы он тоже продемонстрировал, широко открывая пасть, так что сомнений в настоящем хищном звере не возникало.

В финале же, на который был заявлен дракон, Анжелика попросила сыграть ей бравурную музыку и вышла на манеж с двумя десятками больших мячей, которые начала бросать в зал.

- А сейчас, дорогие зрители, - загадочно сказала она, отправляя мячик рыжей девочке с двумя косичками, - встречайте! Самый большой, самый настоящий, самый последний дракон!

И на сцену торжественно вышел ее ассистент, наряженный в гигантский надувной костюм зеленого страшилища. На дракона этот мультяшный персонаж смахивал мало, я бы скорее предположил крокодила или змея из народных сказок.

Фальшивый дракон насмешливо поклонился, помахал лапкой и, подпрыгивая под музыку присоединился к бросанию мячей в зал.

- Выходите к нам, все желающие! Можете потрогать дракона, можете потанцевать с ним! Дети, идите сюда! - слащаво приговаривала Анжелика, и кое-кто из малышей в самом деле перелезал к ним через бортик, с восторгом отплясывая вокруг парочки наглецов. По залу катился разочарованный ропот, но разобрать его можно было, только специально прислушиваясь.

- Ну и дура, - услышал я голос «нижнего» у себя за спиной. - Что они завтра-то делать будут? А нам куда податься? Все пути закроют же. Предупреждаю, я, если чё, работу на стройке себе найду.

Не оборачиваясь, я прошептал:

- Не поддаемся панике, не суетимся, не совершаем лишних движений. На всякий случай собираем завтра с утра вещи и ближе к вечеру держим всех слабых подальше от шатра.

- Короче, прячем баб, детей и лошадей, а шатер отдаем на повторное поругание, я прална понял, шеф?

- Может и обойдется.

- Гы. Сам-то веришь? - спросил нижний и отступил вглубь за кулисы, насвистывая  мелодию, доносившуюся с манежа.

Я-то, конечно, не верил. Но продолжал надеяться.

 

***

Публика на следующий день пришла смешанная. И новые глупцы, и вчерашние «мстители». Я разглядывал зал, видел сжатые губы тех самых папаш, что накануне скептически наблюдали за последним танцем. Детей на повторное посещения они не взяли, и карманы их как-то нехорошо оттопыривались.

В антракте Анжелика рассеянно уступила питона и фото на манеже Нии, а сама убежала в гримерную.

Ундина держалась молодцом, и позировала без признаков страха, и питона на шею особо крупным добрым молодцам повязывала с лучезарной улыбкой. Добрые молодцы терпеливо сжимали и разжимали кулаки, но на Нии не срывались: то ли ее магия действовала, то ли любили в этой стране красоту, не знаю. А возможно и чувствовали, что и она поведением «гастролеров» смущена и расстроена.

Нию мне уже стало жалко, и я не вытерпел.

- Что же, черт побери, вы себе позволяете? - спросил я, врываясь в гостевую гримерную.

Черный ассистент сидел в углу и что-то жевал.

Анжелика переодевалась. Переодевалась медленно и с каким-то отчаянным усердием, совсем не так, как она это проделывала, отступив на пару шагов с манежа за занавес. Я знал, что она справляется с одеждой двумя-тремя движениями, как, собственно, это и положено по цирковому регламенту, но сейчас, похоже, она все пятнадцать минут перерыва посвящала именно этому занятию.

Шнуровала сапоги. Свои сапоги, наверняка привезенные в том самом черном саквояже, потому что в нашей костюмерной шнуровка на обуви декоративная из соображений безопасности.

Медленно натягивала брюки из натуральной кожи. Хлопала себя по корсету, передвигая его по телу на какие-то незаметные глазу, но важные для нее миллиметры.

- Спокойно, все идет по плану, - сказала она мне, втискиваясь в облегающую кожаную куртку.

- Так и запариться на манеже можно, - заметил я.

- Ничего, потерплю. Не лето все-таки.

Вещи их уже были собраны. Все тот же черный саквояж и все та же черная сумка стояли почти у самого выхода. Сумка шевелилась, а из недозастегнутой на боку молнии торчали белые кроличьи уши. К сумке, весь дрожа, жался леопард. Сейчас он казался не грозным хищником, которому предстоит вот-вот выйти на арену, а мокрым котенком, на которого направили бабушкин фен.

- Бедняги предназначены были для цирка, а не для ужина, - сказал я.

Анжелика осталась недовольна посадкой куртки и рывком стащила ее.

- А то вы тут питона опилками кормите, - прорычала она.

- Леопарда вы тоже засунете в сумку?

- Ах да... - Она хлопнула себя по лбу и обернулась ко мне. - Совсем забыла сказать. Леопарда я оставляю вам, проследите, чтобы его кто-нибудь подхватил после номера. Я покидать манеж не буду, только отпущу поводок. И не говорите потом, что мы вам ничего не оставили. Вот, все по правилам. Прирученный хищник, очень даже полезный.

- Опасный хищник?

- Был опасный, вон даже ухо в драке повредил. Теперь ручной, используйте, как хотите.

Я протянул руку к зверю и осторожно потрогал его ухо. Тот скорчился от боли и ужаса, не в силах даже мявкнуть. Я погладил его по спине и чуть надавил на бок. Леопард завалился,  усердно жмурясь. Я почесал ему пузо, разглядывая кожу сквозь волоски.

-  Животному не более трех лет.

- Чего? - Анжелика снова посмотрела на меня.

- Закон о запрете на клейма цирковым животным принят три года назад. А чипирование введено чуть раньше, лет пять назад. У этого леопарда был чип, но нет клейма, значит, берем меньший срок. Рана еще болит - чип был удален не больше пары месяцев назад, а полгода назад вы были у нас... чтобы найти хозяина, нам все-таки придется наводить справки, какие цирки вы осчастливили своим присутствием за этот период.

- Делать вам больше нечего, - заявила Анжелика. - Все нормально, ухо не прооперировано, а отгрызено, был ли в нем чип, не знаю, леопард с нами законно, так что оставьте его себе.

- Да что ж за бред! Кто мог отгрызть домашнему леопарду ухо? Кролики, лошади? Кто вы такие вообще и где бываете? Ты пользуешься жаргоном, который давно уже отставлен. Участников пирамиды называют «нижним», «средним» и «верхним», а не унтерманом, миттельманом и оберманом. Корде-парель могут выговорить только старожилы, для остальных давно есть «вертикальный канат». Ты хорошо обучена, но не знаешь слова «клишник», я видел, как оно показалось тебе обидным, а это всего лишь жанр, в котором работает твой спутник, мы называем его по фамилии первого исполнителя...

- Вот как? Запомню.

Анжелика натянула наконец куртку, застегнула ее и принялась за волосы. Закусив губами шпильки, она наклонилась вперед, спустив гриву почти до пола, и завертела ее жгутом.

- И твой напарник... Почему он молчит? Он голем, зомби?

Черный ассистент презрительно фыркнул, похрустывая кроличьими косточками, и принялся вытирать пальцы полотенцем.

- Какая чушь, - воскликнула Анжелика, сердито вонзая последнюю шпильку к себе в голову.

От меня не ускользнули те взгляды, которыми обменялась парочка. Девушка явно хотела что-то добавить, но промолчала...

Я встал напротив них и скрестил руки.

- Хочу предупредить вас… - пришлось постараться, чтобы голос звучал убедительным. - Зал наполнен обиженными людьми. Кто бы вы оба ни были, в какие странные игры ни играли, второй раз трюк с плюшевым драконом вам не простят. Жаль, что вы так далеко уходите в своих странствиях, иначе бы успевали читать местные книги. В некоторых приключенческих бестселлерах описано, что бывает с наивными самозванцами...

Анжелика подошла ко мне и заглянула в лицо:

- Ничего ни с кем не случится, - прошипела она, - только не мешайте. И не забудьте перехватить зверя. Нам пора.

Она намотала поводок леопарда на руку, ухватила саквояж и выскочила из гримерной. Черный ассистент поднял сумку и последовал за ней.

Проходя мимо меня, он злорадно усмехнулся, и я понял, о каком ощущении говорила Ния.

Муторно и тошно.

Хотелось либо отступить, либо напротив, распорядиться перехватить их и больше не пускать, но я заставил себя повторить попытку и нагнал их уже перед самым выходом. Черный ассистент стоял чуть поодаль, а Анжелика с леопардом ждали объявления.

- Если нет страха, то поищите хоть совесть, - громко сказал я, чтобы им было слышно. - Вспомните, что вы цирковые, что ваше призвание - нести людям радость. Что вы должны дарить улыбки и оставлять после себя счастье, восхищение, покой и любовь.

Анжелика посмотрела на меня через плечо и улыбнулась:

- Не будь занудой. О любви ты как раз ничего не знаешь. И понятия не имеешь о том, что чувствуют те, кому на самом деле нужен недосягаемый покой. И вообще... Не сопи тут в спину, нам надо сосредоточиться.

Пришлось отступить - смотреть в спину перед выполнением трюка не то что дурная примета, а признак большой невоспитанности.

Анжелика вышла с леопардом, а я подозвал Нию и передал ей распоряжение перехватить хищника после номера.

- Постараюсь, - ответила ундина, с опасением поглядывая на черного ассистента.

Что-то тревожило ее, и она, взяв меня за рукав, оттащила вглубь коридора и прошептала:

- Второе «зеркало» она повесила почти под самым куполом. Эта сумасшедшая будет прыгать сквозь огонь сама или подвесит леопарда? Ты знаешь, что дикие кошки не любят терять опору под лапами, прыгают только тогда, когда уверены в себе? У него там сердце от страха может разорваться.

- Вероятно, поэтому она так охотно нам его подарила.

- Надо его спасти...

- Спокойно милая, нам всем, похоже, придется сегодня спасаться, - сказал я, возвращаясь к манежу.

Черный ассистент стоял все в том же положении и не мигая смотрел в сторону манежа, будто наблюдая сквозь преграду.

Мы с Нией не были столь прозорливы, поэтому придвинулись ближе и организовали себе щель для подглядывания.

Анжелика спокойно повторяла свою вчерашнюю программу. Леопард тоже расслабился и послушно выполнял все задания.

- Кланяйся нашим зрителям, кланяйся, - сладко пела дрессировщица, вместе с леопардом приседая в реверансе.

- Ей не жарко? - нахмурилась Ния.

- Видишь же, терпит.

- А зачем?

- Сматываться приготовилась.

Ния бегло посмотрела на саквояж и сумку, брошенные у ног ассистента.

- Прямо со сцены что ли? Через выходы для зрителей?

- По мне так хоть через пожарный лаз, лишь бы обошлось без мордобоя... Стоп. Она заканчивает.

Анжелика, продолжая раскланиваться и улыбаться, отпустила поводок, и Ния проворно выскользнула на сцену, еле-еле успев наступить на него.

Леопард отказывался уходить в главный выход, и Ния, умничка, сообразила утащить его через один из темных боковых.

- А сейчас, дорогие зрители, - загадочно сказала она, все так же лучезарно улыбаясь в сторону того самого насупленного доброго молодца, который в антракте фотографировался с питоном, - встречайте! Самый настоящий, самый последний дракон!

В зале послышались жидкие хлопки и подозрительные шорохи.

Я успел возблагодарить предусмотрительность Анжелики - мячиков в этот раз на манеже не было, резиновые изделия всегда такие непредсказуемые, никакая ловкость не спасет...

Что-то темное и быстрое пролетело мимо, оцарапав мое плечо сквозь свитер.

Я не удержался от «аха» и невольно схватился целой рукой за поврежденную.

На арене рядом с Анжеликой, блестя чешуей и размахивая хвостом, стоял самый что ни на есть настоящий черный дракон.

Со спины было невозможно поймать его взгляд, но я видел, как поворачивается гибкая шея, и видел, как замирает тот сектор зала, на который она направлена.

- Ап! - скомандовала себе Анжелика, запрыгивая дракону на спину, с которой уже свисали по бокам саквояж и черная сумка, и усаживаясь между поклажей.

- Ап! - повторила она, давая дракону шенкеля и посылая в зал воздушные поцелуи.

Ящер неторопливой иноходью обошел манеж, держа хвост над барьером, и вернулся в центр.

- Ап! - еще раз сказала Анжелика в гробовой тишине. - Наш звездный гастролирующий дуэт завершил свое представление и прощается с вами, медам и месье! Музыка!

Она хлопнула в ладоши, и дракон вновь понесся по манежу, уже с набором скорости.

Дирижер наконец-то вышел из оцепенения, и под вчерашний мотивчик дракон, поджав передние лапы и оттолкнувшись задними, прыгнул через затянутый бумагой обруч, а затем, уже не возвращаясь вниз, полетел ко второму, где уже разгоралось пламя.

- Ап! - крикнула Анжелика, пригибаясь вперед и охватывая драконью шею руками. - Санже!

Дракон пролетел ровно по центру, вытянувшись в струну, и сразу резко изменил направление.

Через декоративное отверстие в самой-самой макушке шатра он выскочил подобно гигантской черной игле с хвостом-ниткой, завершив свой мистический кабриоль.

Зал взорвался аплодисментами и криками: «Идиот, ты что, не успел это снять?» и «Блин, темно тут, ничего не вышло».

Я вытер пот со лба и позволил себе вздохнуть.

- Жаль, что я шарики еще вчера попрятал, - сообщил Фрамин из-за моей спины. - Детишки-то в зале есть, сейчас бы пошли дракончиков заказывать.

- Сами целы остались - и хорошо, - буркнул я. - Прикинь, мы, оказывается, пригрели оборотня. А до меня наконец-то дошло, как они узнали о припрятанных нами голубях Великолепного Жака. Они шли с подветренной стороны, эта тварь просто-напросто учуяла птицу.

- Не тварь, а артист, - поправил меня старый клоун.

- Да какой он артист, артисты своих не кусают. А эта тварь, - повторил я некорректное определение, - отгрызла леопарду ухо, слопала перламутровых голубей, добрейших волов и в ближайшее время закусит фотогеничными и артистичными племенными кроликами.

Фрамин успокоительно похлопал меня по плечу:

- Не зря же я говорил я тебе сынок, что при приеме на работу надо быть осторожней с чужими расами. Ничего личного, только голый расчет: аппетит оборотней ни одна смета не выдержит. Пошли распаковывать чемоданы, нам еще не меньше месяца здесь куковать.