Андрей

— Уважаемые пассажиры! Наш аэробус заходит на посадку в главном аэропорту Острова. Просьба занять свои места и пристегнуть ремни. — Миленькая темноволосая стюардесса пошла по рядам, собирая пледы. У Андрея, не любившего спать в самолетах, пледа не было, поэтому он просто улыбнулся девушке. Блин! Стюардесса будто и не заметила. А может, была слишком сосредоточена на выполнении своих обязанностей. Он летит отдыхать и развлекаться, а для нее это работа. Ну и ладно, не очень-то и хотелось!

Вытащив наушники из наручного КПК, Андрей дотянулся до купленного еще в столице «Справочника для прибывающих на Остров» и решил, что самое время хотя бы заглянуть в него. Ужасы последнего «Тоталитарного рая», которыми были напичканы блоги в Интернете, впечатляли, но верилось в них с трудом. Право слово, кто будет показывать туристам казнь вора палками или испытание препаратов на заключенных. Безусловно, это пиар для доверчивых туристов. Кто-то летит на Остров просадить за рулеткой несколько тысяч долларов, зная, что ни один мошенник на пушечный выстрел не подойдет к казино, кто-то хочет увидеть чудеса генной инженерии в Парке Живых Статуй, ну а кому-то щекочет нервы возможность столкнуться с ограничениями свобод. Вот для них и вывешивают статейки всякие сетевые журналисты. Только вряд ли Великий Паромщик, как называли премьер-министра местные жители, стал бы резать курицу, несущую золотые яйца. Согласно тому же справочнику, Остров поделен на четыре зоны: Парадная, негласно «Гостинка» — место паломничества туристов, Правительственная, где располагаются все официальные учреждения, Рабочая — город в городе, кварталы только для местных жителей, и Военная — казармы и лагеря. И ни один приезжий никуда, кроме как в Пресловутую Гостинку, и не попадает. Это закон. Так, посмотрим, что еще нужно знать...

Андрей навскидку открыл справочник и прочитал:

«Остров — крупнейшая торговая держава региона. Объем внешней торговли, по данным 2015 года, — около 655,3 млрд долларов».

Познавательно, но скучно. Едем дальше.

Он пролистал несколько страниц.

«Несмотря на то что Остров признается самым безопасным местом планеты, это достигается достаточно жесткими мерами. Некоторые преступления ведут к наказанию плетьми, некоторые — к смертной казни. В период с 2013 по 2017 год было осуществлено 2000 смертных приговоров, это один из наиболее высоких показателей в мире. Во избежание проблем с законом вы должны ознакомиться со штрафными санкциями за нарушение правил поведения на улицах Сити. Провоз и продажа наркотических средств...»

Знаем-знаем! Карается смертной казнью. Снобы. Дальше что там...

«Также это самый чистый и зеленый город в мире. Стерильность поддерживается местными жителями и властями. Официальный символ Острова, огромное рулевое колесо, высеченное из белоснежного мрамора, возвышается над зданием правительства и хорошо видно в любое время суток. Туристы мчатся сюда со всех концов мира, а Остров предлагает потрясающую туристическую инфраструктуру. Особо знаменит 202-этажный гостиничный комплекс Баблз-сити..»

Ну, это вряд ли. Конечно, Андрей, выбив денег у папА, мог себе позволить и в Баблз, но на Гоа ему хотелось гораздо больше. В конце концов, на Острове он собирался провести не больше трех дней. Чего дольше-то делать? Когда тебе двадцать два, в Индии гораздо интереснее. Девчонки, пляжные пати, травка и, главное, ощущение безграничности мира. Поэтому на фиг небоскребы, в Эмиратском Халифате они еще выше, даешь парки и дискотеки. Тем более, как болтали в блогах, подобных экспозиций древнего оружия, скульптур и садов осталось мало. Еще бы! Великий Паромщик здорово подсуетился, придя к власти...

Самолет ощутимо затрясло. У Андрея заложило уши. Да ну его, этот справочник. Что, на месте не разберется? Про наркотики предупреждали еще дома. Про жвачку и сигары тоже.

Андрей отбросил наскучивший справочник и подключился к КПК. «До посадки двенадцать минут. Как раз успею посмотреть трейлер свеженького фильма». И он прикрыл глаза, игнорируя бьющее в иллюминатор солнце.

***

Остров встретил его запахом моря, улыбками и безумной архитектурой, нарушающей, на первый взгляд, все законы физики. Даже простое по своему назначению здание аэропорта было выполнено в виде взлетающей чайки, а уж что творилось в Гостинке... Переплетались спиралями ДНК небоскребы отелей, спелыми грушами на тонких ножках вздымались торговые центры, зелеными шахматными досками, замершими над городом, парили парки отдыха с измененной гравитацией. Все это поражало зрителя прямиком в центры удивления, заставляя открывать рот и с трудом улавливать щебет гида.

— Слева вы можете увидеть площадь имени Команданте. Она была построена одной из первых после закладки Острова. Справа, обратите внимание, центр Здорового питания, выполненный в технике напыления искусственного коралла. Сейчас мы проезжаем...

Андрей крутил головой, но все равно не успевал за сменой картинок в окне. Все те фотографии, что он видел в Сети, не давали представления и о сотой доле красот Острова. Как бы ни старались злопыхатели в ССА, в Японском анклаве или в родном Сообществе Российских Республик очернить культ личности и диктатуру «тоталитарного рая», Великий Паромщик свое дело знал. С приходом его к власти на никому не известный клочок искусственной суши город-государство расцвел и поднялся на невиданные высоты. Конечно, перегибы были. К примеру, все пребывающие в обязательном порядке сдавали экспресс-тесты: СПИД, золотая лихорадка, Эбола и еще полтора десятка болезней, способных гарантированно возбудить эпидемию. Причем справок, прикрепленных к визе на таможне, было недостаточно. Опять же, мало радостного наблюдалось и в группе автоматчиков с генмастифами, свирепо раздувающими ноздри, возле багажного отделения. Одинаковые светлые костюмы у всех мужчин и темные блузы с юбками у женщин вызывали странное чувство, что вокруг бродят близнецы. Однако все это казалось Андрею приемлемой платой за чудеса Острова. Хочешь жить в безопасности и стабильности — плати. На родине вон до сих пор не смолкают баталии правозащитников с партией власти. И нету толка, порядка и спокойствия. А и пусть их. Что он, о политике думать сюда приехал?

***

На стоянке такси Андрей на миг растерялся: поток туристов разделился на две части, а куда ему? Вот к этим двухместным крошкам, позорно втиснуться в блестящую машинку, похожую на детскую игрушку? Или присоединиться к тем несчастным, что как будто из дома и не уезжали, запихиваются по четыре-пять штук в одну коробочку?

Андрею не понравилась предполагаемая компания, шумная семейка соотечественников с невоспитанными детьми, и он выбрал персонального водителя.

— Добро пожаловать, вам у нас понравится, вы уже составили программу экскурсий? Обязательно начните с парка, как раз к вечеру успеете на шоу в...

Андрей не расслышал название, посмотрел на таксиста и увидел у того под мышкой кобуру пистолета. Обязательная защита? Или парень на службе?

 

Отель оказался вполне обычным, Андрей уже вышел из того «туристического» возраста, когда некоторые путешественники, мнящие себя бывалыми, пересчитывают полотенца и дармовую парфюмерию, сверяя их количество с заявленной звездностью.

Номер как номер, душ с дороги — и заказать такси в парк, а пока снизу не перезвонили, есть минуточка оставить запись в блоге, пусть и нечего пока особо рассказывать, разве что про пистолет и тесноту маршруток.

Ни одного ответа от друзей получить он не успел — вежливые служащие уже приглашали на выход, — зато карту мельком глянул.

— Снова будка на колесах, — скривился Андрей, увидев ярко раскрашенную машинку с логотипом отеля. — Не, я пешком лучше, — отмахнулся он от услужливого водителя.

Ворча и сочиняя текст следующей записи, он уже пошел вниз по улице, как оказался почти сбит с ног странным человеком. Явно местный малый тем не менее отличался от стандартного островитянина всклокоченными волосами, выпученными глазами и драной рубахой с дырявыми карманами. В руках это чучело держало пачку глянцевых журналов, которые от столкновения выскользнули и попадали на асфальт. Человек не стал их подбирать, а вместе этого бросил почти все оставшиеся, засунув один за пояс джинсов, и побежал еще быстрее, перепрыгнув через ближайший автомобиль и скрывшись потоке.

— На что же он позарился?

Андрей присел на корточки и приподнял один из журналов. Обложка — накачанный мужик со зверской рожей, внутри — описание тренажеров, примеры упражнений, постановочные фотографии с показательных выступлений...

— «Iron World»? Что-то знакомое, — Андрей почесал затылок, — забавная штука, много полезного... Эх, надо бы найти хозяина ограбленного ларька и вернуть добычу. Как бы только объяснить ему, что я случайно наткнулся, а то вдруг он не разглядел того типа... Или захватить один журнальчик и продолжить прогулку, все равно никому нет дела...

Но не успел он развить мысль, как из переулка выскочила группа шустрых парней в серовато-зеленой спецодежде, бронежилетах и черных вязаных шапочках на лицах с прорезями для глаз. Большая часть копов, а надпись «POLICE» на спинах не вызывала сомнений в профессии, пронеслась мимо и пересекла улицу, двое остановились возле Андрея.

— Кантин, а рио? — залопотал с ходу более высокий из парочки, быстро надевая поверх черных перчаток белые резиновые, и сноровисто поместил рассыпанные журналы в пластиковый пакет, аккуратно приподнимая их за краешки.

— Извините, но я по-вашему ни бум-бум — улыбнулся Андрей, пытаясь разрядить обстановку.

Длинный спросил еще что-то, а затем неожиданно попытался вырвать последний экземпляр журнала прямо из рук.

— Эй… — Андрей невольно сделал шаг вперед и впечатался плечом в грудь спецназовца.

Ответ последовал незамедлительно. Вспышка шокера…

Наручники, удар в зубы, голову пригнуть — в машину, быстро!

Такси вам некомфортно, много народу впихнуто?

Ха. Вот полицейская машинка зато рассчитана на индивидуальность. Заднее сиденье, отгороженное от передних мест решеткой, в свою очередь, делилось на несколько отделений разных размеров, Андрею досталось среднее. Как раз чтобы сидеть, лишь чуть пригнувшись и поджав под себя ноги. Если приноровиться — то почти удобно. И окошко видно.

«Кто ж меня дернул поднимать журнал? Теперь пока они еще выяснят, что я никак не успел бы дойти до магазина...»

В том, что выяснят, Андрей не сомневался, да и вообще — с какой бы стати ему хулиганить? Поэтому он немного успокоился и попытался разглядеть, что творится за окном.

Левый нижний краешек приоткрывал странную картинку: газон-газон, забор-забор, снова забор, ров, пустырь...

Ничего общего с хваленой «Гостинкой».

— Мы что, покинули зону туристов?

Тишина.

Андрей почувствовал неприятный холодок.

Автомобиль набирал ход, его начало потряхивать.

«Ровный, чисто вымытый асфальт, откуда ух-ухабы?»

Андрей вновь попытался разглядеть пейзаж, но ничего не получалось: маленький кусочек стекла и смазанное изображение за ним.

Ни ярких рекламных табло, ни пестроты вывесок — одинокие серые здания и пустыри с какими-то серыми мешками.

Его вновь подбросило, машина резко остановилась, Андрей больно ушибся лбом о решетку. Из рассеченной брови потекла кровь.

— Вылезай, — раздалось сбоку на ломаном английском.

Человек в белом халате поверх мундира и маске на пол-лица цепко ухватил Андрея за шиворот и выволок наружу.

***

Когда через два часа незадачливый путешественник был вновь посажен в сидячую «клетку», он мог только надеяться, что все унизительные процедуры остались позади.

Андрей несколько раз сжал кулаки и раскрыл их — чернильные пятна въелись глубоко под кожу, а пальцы онемели от забора крови.

— Девять пробирок из десяти пальцев, вампиры проклятые, — пробормотал Андрей.

Было больно, противно, тошно и омерзительно. Мысль о недоразумении сменилась мыслью об ошибке или подставе.

Но хуже всего было то, что мысль о скорейшем освобождении вообще пропала.

Допрашивали его не в «Гостинке», с кофе и диванами, а в облезлом участке где-то на периферии Рабочей зоны.

На просьбы позвонить в отель и выяснить дату его прибытия и время, когда он покинул свой номер, никак и никто не реагировал. Полицейские сменялись медиками, медики сменялись кинологами с генмастифами, кинологи — психологами и типами, похожими на уставших мясников, а те, в свою очередь, уступали места вполне себе отдохнувшим садистам-лаборантам.

Андрей промычал ругательства и огляделся. В этом же помещении за решетками находилось еще около десятка человек. Большинство из них было вполне наркоманского вида, но попадались и вполне цивильные ребята.

— Ты — нормальный и не местный, — вдруг услышал он приятный женский голос.

И вздрогнул.

Потому что сдали нервы, потому что все это неправильно.

Вышколенный персонал, дрессированные стюардессы, равнодушные доктора, полицейские тетки, полные презрения к нему, ничтожной твари, и вдруг — мягкая речь с живыми оттенками...

— Я — дурак, — ответил он и посмотрел на собеседницу.

Поразительной красоты девушка в джинсах и футболке с солнышком сидела через одно отделение от него.

 А посередине спало чучело в рванье и ободранных кроссовках.

Девушка приветливо улыбнулась и показала на него пальцем:

— Не обращай внимания, он уже ничего не видит и не слышит. Можем поговорить. Не беспокойся, записанное микрофонами расшифруют только завтра-послезавтра.

Андрей тоже постарался улыбнуться и принять приличную позу. Сидеть, так же непринужденно скрестив ноги, он бы не смог, но если одну вытянуть, а вторую поджать...

— Давай попробуем. Я — Андрей.

— А я — Маасака.

У нее были огромные черные блестящие глаза и нежное личико.

«Слишком хороша, чтобы быть настоящей».

— Это фамилия или партийная кличка?

— Детское прозвище, — весело ответила девушка и добавила без перехода: — Тебя скоро выпустят.

— Откуда ты знаешь?

— Ты — либо самонадеянный идиот, тогда отделаешься штрафом, либо мелкий жулик — тогда физическое наказание, ну, максимум отрубленная кисть, держать тебя бессмысленно.

Андрей поморщился и посмотрел на свои руки: грязные, да, зато они с ним с рождения...

— А ты что, адвокат?

— Сейчас — нет, — девушка нахмурилась. — И в ближайшие лет десять — вряд ли даже начну на него учиться. Но когда-то хотела...

Аедрей хотел сострить на тему подсадной утки, адвоката-недоучки и короткой для таких длинных ног клетки, но не успел подобрать подходящие слова, Маасака вдруг сильно прижалась лицом к решетке и быстро зашептала, глядя ему в самые глаза:

— Я знаю, что ты ни в чем не виноват, что тебя быстро отпустят и ты поспешишь покинуть остров. Но пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, помоги мне!

До чего же она хорошенькая! Если б не клетка, Андрей бы воспользовался состоянием девушки и постарался ее... утешить, но через две решетки и странного типа — попытка бы выглядела глупой.

— Поможешь?

Маасака уже не просила — требовала.

— Да я...

— У меня осталась зверюшка, ее надо выпустить на волю. Только выпустить — и все, слышишь? Сделаешь?

Андрей пожал плечами.

— Она не кусается?

— Нет, что ты, но ее нельзя держать взаперти. Я дам тебе адрес и пароль от двери, зверюшка в доме, на кухне, в корзинке обычно спит. Только пересади ее в карман и донеси до метро...

— Зачем ей в метро? — опешил Андрей.

— Там у нее будет новый домик, — спокойно сказала Маасака.

— Ты сумасшедшая?

Девушка очаровательно улыбнулась.

— Звери должны жить в лесу?

— А ее родня живет в метро, — злорадно сказала Маасака. — Это крыса.

 

Маасака

Конечно, она была права. Раздолбая-русского выпустили буквально через пару часов. Главное, чтобы не было ошибки в его оценке. Никто не даст гарантии, что парня не подсунула контрразведка Острова, но другого выхода уже не было. Когда поезд летит с монорельса вниз, приходится хвататься за любую ниточку. А русский тянет так на целую веревку. Нет в глазах свойственного лишь местным страха быть взятым в любой момент, загар явно турецкий, да и не стал бы агент пускать слюни, увидев фигуру потенциальной подозреваемой, едва попав за решетку. Так что, скорее всего, с русским повезло. Еще хорошо, что участок обычный. Микрофоны натыканы, а вот камеры только в коридорах висят. Тоже повышает шансы, мало ли о чем просит один задержанный другого. Так что еще не все потеряно. Жаль вот только, что результатов своей деятельности она уже не увидит. Вскоре идеально отлаженная машина безопасности Острова наконец обнаружит, кто именно попал в сети…

А ведь все так хорошо начиналось.

 

Две недели назад на доске объявлений старенького сайта по продаже антиквариата, болтающегося уже лет двадцать на сервере в Польше, появилась странная запись. Кто-то под ником Алих пытался продать старый надувной матрас, желательно за кроны. Любой нормальный человек лишь покрутил бы пальцем у виска, сподобься он прочитать это послание, но только не Маасака. Ее домашний центр, проверяющий доску объявлений на всеми забытом сайте восемь раз в день, тут же связался с хозяйкой, повышающей в этот момент квалификацию в одном из тиров Бангладешта, и переслал ссылку на приват. Зайдя сразу после стрельб в интернет-кафе, Маасака связалась с заказчиком.

В затемненной комнате с плохо прорисованными обоями розовая черепаха-хохотун из свежего 3D-блокбастера поинтересовались, готова ли уважаемая «М» (никаких имен, разумеется) взяться за некое дело, и после утвердительного ответа выложила пакет с документами на стол.

В первый миг, увидев конечную цель акции, Маасака захотела разорвать коннект и залечь на дно. Во-первых, после таких дел свидетелей не оставляют. Да и в ее личных правилах, о которых клиенты были предупреждены, указывалось, что она имела полное право отказаться даже после ознакомления с делом. Любой работник пистолета и пластида знает, есть такой тонкий момент, когда интуиция орет в оба уха, а чутье гладит холодными руками по позвоночнику. Но как раз подобные дела Маасака любила. На грани.

Среди наемников были такие, кто боролся за идею, другие обожали кровь, третьи работали просто за деньги. Маасаке был важен адреналин. Счет в швейцарском банке — здорово, но когда нечего терять и некуда возвращаться, остается чистый спорт. Кто лучше, кто сильнее, кто кого переиграет.

Маленькая девочка из семьи миссионеров на севере ЮАР, она в пятнадцать лет осталась одна. Карательный отряд пришедшего к власти диктатора Аминго вырезал весь их городок, подтасовав факты для зарубежных журналистов. Это была просто война, одна из многих, терзающих усталый голубой шарик на протяжении столетий. Но именно в этом аду, среди трупов родителей, отбиваясь от взбесившихся псов и страдая от раны в плече, появилась на свет Маасака. Своего первого она убила через неделю после выписки из госпиталя. Это был офицер, застреливший мать. А потом Маасака уже не могла остановиться. Был лагерь повстанцев в Сомали, потом Джорджия, объединение Израиля, вторая революция на Кубе.

С возрастом она перестала быть идеалисткой и делить мир на правых не правых. Но два критерия при найме все еще отделяли ее от человека, способного на любой поступок. Первый – как раз тот самый повышенный риск при выборе акций, и второй – отсутствие жертв среди мирного населения.

И по второму критерию предложение розовой черепашки неминуемо должно тоже было вызвать отказ Маасаки, но…

 «Золотая чума» не был смертельным вирусом. Необратимых последствий в ДНК жертв он тоже не вызывал. Эта, по сути дела, шутка была чем-то вроде гриппа или лихорадки, но имела побочные эффекты. Схвативший «золотую чуму» впадал в тяжелое состояние. Конечности покрывались желтоватой сыпью, а глаза начинали блестеть, словно слитки в Форт Ноксе, и подобный «отпуск» продолжался около двух месяцев, заканчиваясь полным выздоровлением. По прошествии этого срока вирус распадался на составные части и покидал организм. Все это наводило на мысль об искусственном происхождении штамма, однако до сих пор вакцины против «золотой чумы» не существовало. Слишком сложно была его структура. Кто и когда выпустил вирус на свободу, тоже оставалось загадкой, но именно нелетальность и способность к быстрому распространению на больших территориях делали его идеальным биологическим оружием. Сложно воевать, когда автомат валится из рук, а перед глазами золотая пелена. И именно заказ на использование этого вируса Маасака обнаружила в пакете данных.

— Вы гарантируете, что там будет именно этот вид продукта? — спросила она, не притрагиваясь к остальным документам.

— Да, гарантируем. Нам известно, что вы не любите вмешивать... посторонних.

— Имейте в виду, в случае нарушения договора у меня есть средства для штрафных санкций, — почти открыто пригрозила Маасака. Безусловно, отчасти это было блефом, поскольку если за личиной черепахи скрывались парни из Мосаада или ФСБ, то руки наемницы вряд ли могли дотянуться до их шей. Но и в дураках она оказывалась редко. Однажды Маасаку попытались подставить плохо соображающие арабы из РЕСа и поплатились за это двумя взорванными базами.

— Мы учли это, что и отразилось на сумме оплаты. Это гарантия. С помощью аванса вы можете нанять адвокатов, которые будут представлять ваши интересы в случае проблем с продуктом или вашим здоровьем, — в глазах черепахи проскользнула ирония.

Хорошая идея. И достаточно откровенный разговор. Если бы дело не касалось Острова. Ведь если перемелет Маасаку его идеально отлаженная система безопасности, ни один здравомыслящий наемник после ее провала не полезет разбираться в это растревоженное осиное гнездо в течение полугода. И все же...

Она перевернула так встревожившую ее страницу. Все остальное выглядело достаточно простым. Срок: два месяца. Приехать на Остров. Найдя лазейку, попасть в Рабочую зону и, забрав у связника штамм «золотой чумы», выпустить его в подземке. Уж никак не сравнить с любой из тех маленьких революций, в которых она принимала участие. К заданию прилагались фотографии наиболее вкусных мест для преодоления заградительных полей между зонами, несколько адресов, где можно раздобыть оружие и изменить внешность. Последним в папке шло сообщение от ее электронного кошелька, мерцала сумма 1 000 000 евразийских долларов, перечисленных по протекции. Большой куш.

— Что ж, — подвела она итог своим колебаниям, чувствуя сладкие вкусы риска и страха на губах, — я согласна...

Маасака, чувствуя, что начинает сходить с ума от отсутствия сигарет, посмотрела на расположенное под самым потолком оконце, забранное решеткой. Будь оно чуть пошире, можно было бы попытаться что-то сделать. Небритый малый посреди комнаты вывел продолжительную руладу и перевернулся на другой бок. Вот кому уж точно не стоит ни о чем беспокоиться. Хотя… Параграф 424 Закона об общественном порядке. «Замеченный в нетрезвом виде в общественном месте гражданин подлежит аресту и публичному наказанию палками». Палками! Это в XXI веке! Какая замечательная страна! Все-таки господа, нанявшие Маасаку, хотели сделать действительно полезное дело. В кои веки она испытывала что-то вроде симпатии и личной заинтересованности в запланированном акции. Прожив на Острове три недели, правдами и неправдами получив пропуск в Рабочую зону, наемница возненавидела его идеальную систему создания рабов. Все те доклады, которые Маасака перечитывала, готовясь к миссии, не сообщали и сотой доли реального положения вещей. За любой маломальский проступок — жесткое наказание или трудовой лагерь, рабочий день 12 часов в сутки, контроль рождаемости, камеры слежения в квартирах, обязательные рекомендации по вступлению в брак, стерилизация больных, обязательная рабочая форма трех видов, исповедь инспектору душевного здоровья на себя и соседей — все это был Остров. Гори он синим пламенем.

Похоже, она прокололась именно на мелочи. Какое-то крохотное телодвижение, не принятое в этом муравейнике, шажок не в ту сторону и вот она уже на подозрении. Первая неделя точно прошла без эксцессов.

Марту Роул, новозеландку по легенде, с удовольствием поставили на очередь для желающих получить гражданство, выделили маленькую комнатку в Гостиной и даже приставили не очень опытного филера. Усыпив его бдительность и изучив к исходу второй недели движение мусорных фургонов, Маасака купила баллон с кислородом, дождалась раннего часа и переправилась внутри хлама на помойку в Рабочей зоне. В Гостинке приветливой новозеландки не должны были хватиться еще долго — похожую девушку, по странному совпадению имевшую в сумочке ее документы, доставили пару часов назад с ближайшей стройки в бессознательном состоянии. Здесь же, на помойке, Маасака раздобыла старенькую женскую униформу и отправилась снимать две квартиры по заранее заготовленным паспортам. Одна была легальная, которую желала приобрести секретарь компании «О-клиник» Мей Тай, вторая — сущий клоповник, бралась исключительно для подстраховки в районе с наименьшей концентрацией камер слежения. Маасака редко доверяла своим нанимателям, и этот раз не был исключением. Всегда лучше быть немного параноиком, чем чуть мертвецом. Подождав день и закупившись необходимым, она стала искать выход на связного. Парень жил в неплохом по меркам Рабочей зоны районе и всегда возвращался домой в одно и то же время. Ни жены, ни детей. Соседи — несколько пожилых пар — послушно пускали его в дом, расползаясь спустя пять минут смотреть телевизор. Вроде бы все было чисто. Но Маасака знала: самые большие неприятности случаются, когда кажется, что все в порядке. В ее профессии не бывает идеальных вариантов. Особенно если ходы подсказывает неизвестный заказчик. И она решила в очередной раз подстраховаться.

***

Мальчик был юн, наивен и воспитан согласно идеалам Великого Паромщика. Узнав, что сбитая его велосипедом очаровательная девушка спешит забрать посылку у бывшего мужа сестры, он тут же помчался по указанному адресу со всем нерастраченным романтизмом. Несчастная жертва, стараясь не задеть идущих плотной толпой рабочих, прохромав до ближайшей остановки, присела, решив подождать своего спасителя и обидчика одновременно. Конечно, нога у Маасаки не болела совершенно, но записи будут просмотрены. Она глянула на часы. Малый немного задерживался. Зато толпа из офисов, производств и контор стала только гуще. Еще один плюс.

— Да что же это такое! — одернула себя Маасака. — Перестань! Ведь накаркаешь.

«Жду еще десять минут и ухожу», — решила она. Люди вокруг текли безликой белой массой, изредка подсвечиваемой отблесками транслируемой на уличных экранах социальной рекламы.

«Не — пей! Это убивает тебя!», «Внимание — залог твоего благополучия», «Великий Паромщик думает о тебе!», «Труд! Бдительность! Целомудрие!»

Маасака была здесь всего четырнадцать дней, а ей уже казалось, словно она отбывает на этой каторге полжизни. Постоянное напряжение, страх и чувство полной безысходности буквально душили ее днем и ночью.

Чтобы оставаться собой, она таскала под безликим белым комбинезоном любимую футболку с солнышком. Глупо и непрофессионально, но хоть какая-то связь с другим миром.

В конце улицы между четырьмя одинаковыми велосипедистами мелькнула знакомая челка. Она и выбрала этого паренька только за нее.

«А ведь по меркам Острова стрижка не как у всех — это почти вызов», — подумала Маасака. Она внимательно ощупала взглядом улицу за его спиной, бросила взгляд на не менее плотный поток машин. Чисто. Маасака поднялась со скамейки и шагнула навстречу к велосипедисту. Он радостно помахал маленькой коробочкой, притормозил.

— Вот. Держи. Странный он какой-то. Спросил, почему ты сама не пришла. Еще спрашивал про дату.

— Это он так отмечает день развода. Раз отдал, значит, ты не забыл спросить про цветы. — Маасака взяла посылку

— Не забыл.

Паролем служила фраза «Цветов больше не будет». Именно она натолкнула Мааасаку на мысль представиться сестрой несчастной заводской девчонки.

Взвизгнула тормозами подъезжающая машина, а из толпы выдвинулись несколько человек, в чьих руках поблескивали пистолеты.

«Провал», — успела подумать Маасака, а ноги сами уже несли ее в людскую гущу. Коробка жгла рука, как раскаленный уголь. Вот и нужный люк.

— ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ! — Усиленный динамиками голос ударил по ушам вместе с лучом прожектора. — ВСЕМ НА УЛИЦЕ! КОМАНДА НОМЕР 12! НЕМЕДЛЕННО!

И прежде чем Маасака успела понять, что это означает, все бегущие, визжащие и толкающиеся вокруг нее люди внезапно упали прямо на асфальт. Синхронно. Быстро. Послушно. Так, словно их внезапно отключили от источника питания.

Упав на колени, Маасака пыталась поспеть за ними, но было поздно. Подбежавшие сзади копы в штатском схватили ее, бросили лицом в бедро тяжело дышавшего толстяка и надели наручники…

Маасака сцепила зубы и огляделась: все одинаковые, все на одно лицо, ни одного трусливо отведенного взгляда, ни одного взора в вырез белой блузки, ни одной шаловливой ручки, хватающейся не по делу.

«Чертовы клоны», — подумала она, сосчитав уже восьмую «маску». Этот восьмой оказался настолько никаким, что даже она затруднилась бы дать его описание спустя неделю.

И он тянулся к коробке. Маасака застонала, полуприкрыла глаза и попыталась вывернуться. Тот, что держал ее за руки, рывком заломил их еще выше за спину. Маасака застонала сильнее, выиграв этим столь несчастную долю секунды, что ее хватило лишь на то, чтобы пнуть коробку под ноги «восьмому», и пока тот безуспешно пытался поймать ее, а затем растерянно опускался на корточки, намереваясь собрать разлетевшийся хлам, она разжала кулак и уронила миниатюрную капсулу в решетку уличного слива.

«Клоны», как она и рассчитывала, смотрели на коробку и маленького фокуса не заметили.

Расслабляться было рано, и она изо всех сил изображала отчаяние, пока безликий агент поочередно поднимал катушку ниток, многоцветную ленту, сдувшийся мяч, кружевной бюстгальтер, ободранный ботинок... Каждый предмет фиксировался перед миниатюрной камерой, и в этот же момент, Маасака знала, наблюдатели считывали ее эмоции, пытаясь определить, на что именно она отреагирует.

Потом, конечно, они проанализируют ее поведение по сотне признаков, отсекут «переигрывание» и вычешут блеф, исключат ложную мимику и выяснят, что все найденные вещи — пустышки. Впрочем, экспертиза сработает быстрее, даже до отправки на лабораторное тестирование один-два собачьих носа с презрением отметут все предположения. На это даже генмастифы не понадобятся — на родине Маасака полусонные бурские були умели проделывать подобное даже на адской жаре и с голодухи.

Но все это будет потом, сейчас же главное, что они не обратили внимание на решетку... Как же хорошо удалось рассчитать маршрут — от одного стока к другому. И местные чистюли-проектировщики облегчили задачу — опасных, «пустых» участков оказалось немного.

Теперь все зависит от русского и Крысенка.

Зверек, приобретенный Маасакой в день приезда, оказался даже более способным, чем она себе представляла. Генная модификация — страшная вещь и своих денег стоит. Крысенку надо было освоить две команды: «За мной» и «Домой». «Дом» — Маасака была уверена — он нашел бы из любой точки Острова. «Дом» — это там, где теплая мягкая корзиночка с игрушками и холодильник с вкусной едой.

«За мной» — это идти следом за хозяйкой, прекрасной, доброй, нежной и заботливой, и подбирать все, что она уронила. Куклу, собачью косточку, пуговицу, морковку... Поднять и идти следом. А «домой» — это бегом к корзиночке. И положить туда очередную игрушку...

 

— Хочу домой, — донесся сверху, сквозь решетку, капризный голосок, — вы меня отпустите? Произошло недоразумение. Отвезите меня домой.

Хозяйка не говорит так манерно, но она иногда балуется и произносит странный текст. Бывает. Сейчас главное — выполнить простую команду. Поднять блестящую штучку, пахнущую хозяйкой, и отнести ее в корзинку.

Маленькая. Как бы не проглотить нечаянно...

 

Старик Тин

Старик Тин не помнил, сколько ему лет. Полное свое имя он тоже подзабыл. Да и адрес смог бы назвать с большим трудом — ноги знали, куда медленно нести хозяина к вечеру, — и ладно. Конечно, если ему удавалось разжиться хорошей газетой или было не настолько тошно, чтобы побрезговать бесплатной, он ненадолго оживлялся и начинал придумывать новые пакости ненавистному Острову, но сил и желаний приступать к их исполнению уже не хватало.

Старик Тин тащился к дому, шаркая ногами и откашливаясь кровяными сгустками. В руках он нес кочан подвядшего зеленого салата, который отдал ему грузчик из магазина. Салат — это не еда, это даже не издевательство над словом «еда», салат — это беззлобная насмешка над стариком, столь же бессильная, как попытки самого Тина совершить диверсию.

Дома на столе стоит пакет с бесплатным пайком. Хлеб, масло, сыр, лист такого же салата и кисловатый красный овощ, названия которого Тин не помнил.

Тин засунул салат одним концом в правый карман и побрел дальше, придерживая торчащий зеленый «хвост» рукой.

Вторую руку для удобства сунул в левый карман.

— Эге... А что это тут у нас завалялось?

Пальцы нащупали мягкий шарик.

Старик Тин вспомнил, зачем подбирал его возле магазина, поспешно достал из кармана и пошел к ближайшему копу.

— Гражданин, — обратился он к каменной спине.

— Чем могу помочь? — полицейский, как и все они, был предельно вежлив.

Старик Тин положил шарик в рот и заработал челюстями, причмокивая и закатывая глаза.

— Вы употребляете жевательную резинку?

— М-м-м...

— Я вынужден арестовать вас за неподобающее поведение. — Полицейский потянулся за наручниками.

— А? Что? Конечно, нет! — старик Тин вытащил изо рта шарик и показал его копу. — Оконная замазка, сэр. Когда шел в магазин — приметил трещинку у вас на будке, вот эту... Решил, будь у меня деньги — обязательно бы отремонтировал своими руками, но нет материала! Но вот — нужный кусок найден, позвольте!

Старик ловко подскочил к узкому пеналу, служащему не столько укрытием постовому, сколько защитой следящей технике, и проворно залепил маленькую трещинку в пластике.

— Спасибо, — процедил полицейский, явно прикидывая, чем он будет отдирать «украшение» в пересменок.

Про старого чудака он был наслышан, ходили слухи, что все пакости, производимые в районе, его рук дел. Залепленные хлебным мякишем глазки камер, вонючий пакет с пищевыми отходами на бульваре, процарапанный борт патрульной машины — и много другое... Кое на чем его так и не поймали, от остального старик отвертелся.

Хорошо, что смена заканчивается...

— Всегда рад помочь! — беззубо улыбнулся Тин, наблюдая за напрягшимся копом. Юнец, к сожалению, не боялся старика, но возможные неприятности явно предчувствовал.

Старик Тин злорадно захохотал и вернулся на свою дорожку.

«Жаль, что на революцию меня уже не хватит», — подумал он.

 

Когда-то давно, понадеявшись на золотые россыпи, что сулил КомКитай, и задолбавшись жить в коммунизме, он поехал в Эльдорадо на Острове...

Потом издавались законы. Потом расстреливали бунтовщиков. Потом строились трехкилометровые минные поля с зелеными лужайками и низкочастотными установками, спекающими мозги через пятьдесят метров углубления в чужую зону. Потом стало совсем темно.

Пять лет назад Тин купил себе щенка лабрадора, веселое золотое солнышко. Вот только тот лаял по утрам, и ему перерезали связки. А потом он громко топал ночью, и его усыпили.

И тогда Тин, съехав с катушек, зашел к соседу-стукачу и набил ему рожу. За это Тину дали пять лет. Беспощадные даже к молодым исправительные лагеря не смирили его, хоть одежды нашил он, наверное, складов на десять.

Теперь же Тин бродил по улицам, изобретая новые каверзы и мечтая о революции.

Кто-то неслышной тенью пересек его путь, чуть не наступив на ноги.

Старик повернул голову.

Жалкая гладкошерстная псина, что еле-еле пересекла дорогу, заметалась между равнодушными прохожими.

Старик Тин остановился и похлопал себя по ноге. Собака подбежала к нему и с надеждой уставилась на карман с салатом.

— Голос! — сказал Тин.

Собака раскрыла пасть и закрыла ее, запрокинув при этом назад голову и прижав короткие уши.

— О, да ты немой и обученный! — засмеялся Тин, присаживаясь к собаке. Он неторопливо вытянул вперед ноги, положил рядом на асфальт бесполезный салат и показал псу пустые руки. — Иди сюда. Давай знакомиться.

Пес охотно уселся рядом и привалился к старику, положив голову тому на колени.

— Домашний, ласковый и дорогой, — пробормотал старик. Пес, скорее всего, был генмодом. — Чистая золотистая шкура, как у моего несчастного Смока, ясный взгляд, белые зубы... Может, ты и настоящий, но в это слабо верится, кто на этом островке так следит за простыми собаками? Покажи ошейник, вдруг твоя хозяйка — лакированная мисс канала новостей...

Ошейник был без адреса и имени, даже без регистрационного номера. Либо хозяин богат, либо идиот. Собаку без хозяина и прямых знаков на его личность следует немедленно отправлять на станцию переработки.

— Погоди-ка, мальчик. — Тин, кряхтя, стащил с себя дырявый левый ботинок, поднес его к глазам и засунул пальцы под скомканную стельку. — Где он тут завалялся, ага, вот. Ты не смотри, что он ржавый, я же не тебя буду шкрябать. Тише-тише, не дергайся, а то шишку сдерешь, вон у тебя уже натерло... Вот, все, видишь, я быстро...

Тин отпустил пса, которого придерживал во время порчи ошейника, и с удовлетворением оглядел результат – корявые буквы, выцарапанные гвоздем на внешней стороне возле застежки. «Тин».

— Вот и пригодилась «улика», хорошо, что я ее не выкинул, пока взбешенные копы с азартом рылись по мусоркам… — хмыкнул старик. — Пусть теперь доказывают, что ты ничей, а найдется настоящий хозяин — заберет. Ты мне нравишься, парень, я буду только рад твоему счастью. Пошли.

 

Пес Фанг

Жизнь Фанга закончилась в тот день, утром которого он не получил ни прогулки, ни завтрака.

— Потерпи, друг, — сказал ему Кси, на миг отвернувшись от клавиатур. — Скоро мир вокруг изменится, но сегодня ты поживешь в старом. Помнишь времена, когда мы с тобой делили одну галету на двоих? Когда мы тянули ее двое суток, а ты даже пытался ловить мышей, чтобы прокормить меня?

Кси смотрел ему в глаза, а это означало, что он не шутит. Хозяин вообще редко отвлекался от мониторов, в основном на сон, туалет, душ, прогулку и чтоб дотянуться до пачки или банки с кормом.

Миску Фанг приносил сам, он же и мыл потом, ловко управляясь с кранами, воняющей лаймом жидкостью и половой тряпкой для ликвидации неизбежных пенных луж.

О каких временах говорил хозяин? О тех, когда не было загадочных заказов, а полуголодный мальчишка упорно возился с полудохлым щенком?

Фанг давно уже считал тот год сном, настолько древним и смутным, что уже и нестрашным.

С тех пор, если в миске и не было еды, лосятины с тунцом или сои с креветками, это означало лишь одно — Кси работает над заказом. Он доделает — и они, дождавшись часов разрешенной прогулки, выйдут на улицу, а потом будет еда.

Фанг приложил к хозяину голову и вздохнул.

— Я знаю, ты все понимаешь. О, как же я забыл...

Кси вытащил из компьютера маленькую карточку и достал из захламленного ящика шприц-пистолет. Фанг привычно замер, не дожидаясь пояснений про «надо» и «резервную копию».

— Умница. Иди отдыхай, а я еще доделаю кое-что и отправлю заказчику, — Кси не глядя почесал Фанга за ухом и вернулся к работе. — Но как же великоват кусок! Либо мы разбогатеем навсегда, либо...

Потом кто-то снес с петель дверь, и злые люди набежали в их комнатушку. Они стреляли в Кси и его компьютеры, а генмастифы всюду совали свой нос и рычали.

Фанг был презрительно затолкан в угол с запретом даже на громкое дыхание и высовывание языка.

Ему было душно, а жизнь закончилась вместе с жизнью Кси.

Он не смел спорить, огрызаться или пытаться бежать — он просто положил голову на лапы и молил о смерти до тех пор, пока один из генмастифов не обнюхал его шею и не уронил с размаху тяжелую лапу на основание черепа.

Сознание вернулось к Фангу на лестнице, когда работник службы утилизации тащил его за задние лапы вниз.

— Мелковат, чтоб стандартный пакет на него тратить, — ворчал толстяк, бросив Фанга на тротуар перед своим грузовичком и роясь в пластиковых свертках. — Где-то здесь были у меня упаковки для крупных кошек...

Фанг ни разу в жизни не видел кошек, кроме как на анимированных аватарках виртуальных подружек Кси, да и жизнь ему была не особо нужна, но что-то внутри все равно сработало, заставило подняться на лапы и броситься наутек.

 

Крошка Ру

Сегодня Ру исполнилось девять лет, и вот уже третий год никто не называл ее «Крошкой».

Три года назад, как и все предыдущие шесть лет, у Ру были мама и папа, банты в плотных косах и праздники со сладкой кукурузой.

Но в последнее время она стала странной девочкой из огромной палаты, в которой жили другие девятнадцать странных девочек и стояли двадцать одинаковых жестких кроватей.

Еще у нее были короткая кривая стрижка, размоченные в воде безвкусные хлопья дважды в день, синяки на коленках и плюшевый мишка.

Мишку доктор посоветовала оставить — «чтобы девочка не сошла с ума», но Ру держалась за него не поэтому. Сойти с ума она не боялась, так как твердо была уверена, что это уже произошло.

Она разучилась говорить — мгновенно, в день публичной казни родителей. У нее иногда отнимались ноги — когда она меньше всего этого ожидала — бах — и отнимались, и ей приходилось бухаться на колени прямо посреди дворика или во время парадной линейки. Ру быстро вставала, а все вокруг, и воспитатели, и воспитанницы, тактично делали вид, что ничего не замечают, но она-то знала, насколько подобные штуки ненормальны...

И мишку она сначала держала просто потому, что не могла разжать пальцы. А потом — потому что прикинула: игрушка — неплохая валюта для детского дома, мало ли на что удастся его выменять.

Ну а потом...

После новой формы (розовый жакет, розовая юбка, розовые туфли, белая блузка и белые гольфы) и розовых таблеток Мишка вдруг заговорил, и этого собеседника она ни за что не променяла бы на всех прочих, кто якобы владеет человеческой речью.

Он подсказывал ей слова при утреннем подъеме флага, и Ру смогла наконец изображать пение, открывая рот вовремя и с правильной артикуляцией. А так как Ру была маленького роста (недаром папа еще с двух лет предложил называть ее «крошкой») и стояла в первом ряду, ее усердие заметили и вознаградили.

Но с текстом все оказалось не так уж и удивительно — сопливые слова о Паромщике-Любителе-Деток Ру могла бы запомнить сама, она видела их на бумаге, зато потом начались настоящие чудеса...

Воспитательница давала перед сном таблетки одних и тех же цветов, но Миша всегда предупреждал Ру, какие из них есть не стоит, и она его слушалась.

Не прикасаться к зеленой — и сквозь полудрему ночью Ру наблюдает, как безумно тошнит остальных.

Не трогать белую — и назавтра из палаты вывозят десяток каталок, на которых лежат накрытые с головой бывшие соседки.

«Вот тебе два пирожных, деточка, угощайся!»

«Бери левое».

«Ах, как же у тебя развита интуиция...»

 

«Интуиция» — это код сколько-то там нулей сто пятнадцать. Персональный код Ру — который написан у нее на карте и произносится многочисленными врачебными комиссиями при осмотрах. «Интуиция» — говорят медицинские светила в погонах, и это единственное слово, о смысле которого Ру догадывается, переводя его для себя более понятным «Живучесть».

 

Дни рождения в детском доме не отмечали, но девочкам о нем напоминали обязательно. Душ два раза в неделю и знание даты рождения — это то, благодаря чему у тех единиц, которые будут признаны безопасными к моменту окончания школы, не окажется проблем с адаптацией к взрослой жизни.

— Сегодня тебе исполнилось девять лет, — тепло и по-домашнему сказала директриса вызванной к ней в кабинет Ру.

«Разбей ей нос».

Ру резко вскинула руку, сминая напудренный носик, как пластилиновый.

«Ключ-карта в верхнем ящике стола. Там же шприц со снотворным».

Ру схватила ключ-карту и шприц.

«В шею. Сзади. Теперь поторопись».

Ру покинула кабинет директрисы и сбежала во внутренний дворик.

Машина со сменным бельем уже стояла на выезд, своей прачечной в детдоме не было — запрещено.

«Санитар отлучился пить кофе. У тебя семь минут до его возвращения. Водителя придуши простыней, свернутой жгутом. Но не насмерть — придуши и выкинь из кабины».

Ру выполнила совет Миши-Интуиции и села за руль.

— Я не достану до педалей, и я не умею водить.

«Тебе девять лет, и ты уже давно не Крошка».

Машина была с автоматической коробкой передач, поэтому трудности на выезде возникли только при преодолении шлагбаума, который не удалось снести, поэтому Ру пришлось тормозить грузовик и прикладывать ключ-карту к датчику.

Времени трястись на полуразбитой машине к аэропорту уже не оставалось, и Ру перегородила проезд первому попавшемуся на дороге автомобилю, который оказался порожним маршрутным такси. Упорный водитель, с подозрением косящийся на розовую форму, получил уже отработанный удар в нос и без Мишиной подсказки.

«В аэропорт», — напомнил Миша.

Ру не видела, как ей везло. В этот самый момент оператор, следящий за этой улицей через сеть камер, отвернулся за кофе, а его сменщик только подходил к комнате, что вообще-то было нарушением устава, но последнее происшествие здесь было зафиксировано полгода назад, и он особо не волновался.

— Да-да, я помню, — четко сказала Ру вслух. — Мы должны успеть, потому что это очень важно. И извиняться перед всеми этими людьми будем потом — заочно.

 

Лоу Тау

Лоу Тау был самым обыкновенным человеком. Как миллионы островитян, он каждое утро просыпался, под гимн делал обязательную зарядку, завтракал рекомендованной Министерством охраны здоровья манной кашей и ехал на завод. Так продолжалось, пока он не увидел Великого Паромщика и не заступился за его честь, о чем Лоу предпочитал молчать даже в разговорах с родителями. В тот день он приехал на празднование двадцатилетия создания Острова. Стоя в первых рядах, как и многие другие граждане, Тау махал флажком и радовался победе человеческого духа над силами природы. Ему и в голову не могло прийти, что еще чуть-чуть, и его судьба кардинально изменится. Но вот из-за поворота вынырнул перламутровый «Мерседес», и за прозрачным пуленепробиваемым стеклом Тау увидел Паромщика. Простого, улыбающегося, с обманчиво расслабленной вытянутой вперед рукой и детской, открытой улыбкой, той самой, которую так любили изображать на портретах. А в следующий момент стоящий рядом с Тау парень замахнулся и попытался кинуть в кортеж сверток. Лоу отреагировал мгновенно. Ударив соседа по руке, он выбил пакет, как потом оказалось – с помидорами, на землю и нокаутировал врага общества. Спустя пять минут в местном отделении СБО после недолгого разбирательства Лоу предложили поступить на службу. Это был подарок судьбы. Желая оправдать оказанное ему доверие, Тау взялся за дело с рвением первых борцов за свободу Острова. И надо сказать, не безрезультатно. Засиживаясь ночами в поисках следов злоумышленников, молодой оперативник уже на второй месяц своей службы вышел на группу «кардеров», промышлявших подделкой кредиток. Поимку руководителя мошенников также поручили Лоу. Захват прошел идеально. Более того, начальник отдела отметил на собрании моральную устойчивость Тау: глава «кардеров» сулил юноше десять миллионов за возможность побега, но Лоу сделал то, что было предписано в таких случаях — сломал врагу общества пальцы на руках и отвез в отделение. Перспективного сотрудника представили к повышению и предложили генмодификацию. И Лоу со всей скромностью, присущей образцовому полицейскому, принял награды Острова.

Тау подкорректировали рефлексы, улучшили память и повысили болевой порог. Все эти подарки Службы Безопасности он использовал для дальнейшего продвижения по карьерной лестнице. Мечты голодного мальчика из крохотного рыбацкого поселка начали сбываться. В двадцать восемь он был уже дознавателем СБО Рабочей зоны, в тридцать – начальником отдела, в тридцать два его перевели на должность старшего следователя в район правительства. Впереди мелькали еще более радужные перспективы, лояльные и правильно ориентированные сотрудники безопасности на Острове поощрялись. И тут ему спустили дело о террористке...

Лоу проверил каждый сантиметр пути этой стервы. От и до. Облазил на коленках тротуар, проверил все водостоки, побывал даже в канализации. Тщетно. Капсулы с вирусом нигде не было. Это противоречило всякой логике, раздражало и, безусловно, задевало его профессиональные чувства. Не сказать, что Лоу испытывал злость или ненависть к своей изощренной противнице. Согласно уставу и рекомендациям штатного психокорректора, это было бы крайне нерационально и саморазрушительно. Рассматривая покадрово съемку задержания, Лоу ощущал скорее легкое чувство досады: он понимал, что его переиграли, но это пока.

А ведь вначале Тау решил, что вся эта история с наемницей-террористкой — тщательно спланированная операция отдела проверки профпригодности. Уж слишком много фактов и документов вывалили на него информаторы внешней разведки. В деле было и фото этой Маасаки, и адрес связного, и даже способ, которым она намеревалась нанести непоправимый вред Острову. Но когда наемница без колебаний проломила череп туристке, чтобы замести следы, и оторвалась от слежки, стало понятно — игра идет по-крупному и серьезно. Ночуя на работе и поглощая чай с женьшенем литрами, Лоу пережил тогда не самые лучшие сорок восемь часов в своей жизни. Опасная, будто геномурена, террористка разгуливала на свободе в Рабочей зоне, а тысячи микрофонов и камер, которыми кишели буквально все кварталы, не давали никакого результата. Начальство стало ненавязчиво интересоваться, не нужна ли помощь. Карьера Лоу повисла на волоске, и все же внешняя разведка не зря ела свой хлеб. На исходе третьего дня подозреваемая объявилась возле дома связного, чтобы забрать штамм «золотой чумы». Старший следователь выехал на операцию сам, но это не спасло ее от провала.

 «И все же, что я упускаю? — размышлял Лоу, вглядываясь в изображение скользящей по асфальту коробки. – Посылка все-время была в руках подозреваемой. Привез вирус совершенно случайный человек. Безусловно, в таких делах случайных не бывает, но, судя по характеристике с работы, молодой человек — просто глуп и морально неустойчив».

Старший следователь достал термос со вчерашним чаем. Не меняясь в лице, взболтнул едва теплый напиток с пожелтевшими листьями и перелил в кружку. Важен не внешний вид, но содержимое. Лоу замер. Содержимое. Так и не выдав своего волнения, он молниеносно схватил пульт и отмотал на момент, когда коробка на какие-то мгновения скрылась за телом подозреваемой. Вот! Единственная ее возможность достать содержимое посылки. А затем… Затем передать или спрятать!

Тау коснулся пальцами коммуникативного браслета, связываясь с участком, куда увезли всех взятых на месте захвата. Похоже, действительно настал момент для личного разговора с этой Маасакой. Теперь уже предметного.

— Отделение полиции 857. Дежурный. — На сенсорной панели появилось изображение усталого диспетчера.

— Свяжите меня с лейтенантом Дин Дженьгом.

— Конечно, старший следователь.

Заспанный лейтенант старался не слишком зевать при разговоре с начальством, но с ответами задерживался.

— Дженьг, мы с вами сегодня вечером брали террористку и свидетелей. Хотелось бы подъехать в участок и переговорить с ними.

 — Конечно, гражданин старший следователь. Я распоряжусь.

Экран покрылся было туманом ожидания, но доклад последовал незамедлительно.

— С-с-старший следователь, д-д-де-ело в том, что произошла досадная ошибка.

— Что случилось? — клацнув зубами, как капканом, прошипел Лоу

— Часть задержанных, в число которых случайно попала основная подозреваемая, была отвезена в местное отделение.

— В обычное отделение Рабочей зоны?

— Да. У нас были переполнены камеры и…

 — Где она?

— В-в-в с-с-сто двадцатом р-р-рабзоны.

— Спасибо, лейтенант. — Не выключая браслета, Лоу прыжком оказался возле двери и вылетел в коридор. — На вашем месте я бы задумался о пуле чести.

 

Андрей

— Скажите, а мне можно хотя бы заехать за вещами?

— Нет. Ваши вещи будут доставлены к трапу самолета, — полицейский за штурвалом новенького кара был вежлив, но холоден. Создавалось впечатление, что его очень тяготило присутствие в машине непонятно почему выпущенного задержанного. А может, он просто не любил приезжих. Честно говоря, Андрею уже было на все наплевать. Он сполна вкусил гостеприимства Острова и теперь хотел побыстрее оказаться дома. Вопрос про вещи был задан скорее для порядка и чтобы показать: им не удалось его сломать. Хотя Андрей прекрасно понимал — местные копы даже и не брались за него всерьез. Так, устроили проверку и знакомство с местными достопримечательностями.

Он даже не догадывался, насколько все было беспросветно за пределами Парадного для туристов. Как такое могло происходить в век постройки лунной станции, запуска Второго адронного коллайдера и расшифровки человеческого генома, с трудом укладывалось в голове.

«Люди глупы, — думал Андрей, разглядывая проносящиеся мимо многоэтажные гостиницы и кипящие туристами парки отдыха. – Им кажется, что, если это происходит не с ними, значит, их не касается. Сотни обывателей, приезжающих сюда, даже не задумываются, какой ценой обеспечивается комфорт. А ведь Гостевая зона — только верхушка айсберга».

Андрей поежился, будто почувствовал настоящий холод.

Он изменился. Эта маленькая экскурсия в ад что-то перевернула в Андрее, подменив беспечность и самоуверенность непривычной взрослостью. Когда его задерживали, было страшно, но как бы понарошку. Когда везли, все уже воспринималось намного серьезнее. А вот все эти допросы, тесты, анализы — именно они растрясли его и заставили думать.

Впереди показалось знакомое здание, похожее на чайку. Вот и все. Аэропорт.

Андрей внезапно вспомнил свое обещание темноволосой девчонке в камере. Жаль, что так вышло. Придется крысе так и сидеть на диете или прогрызать клетку.

Но кто же тогда знал, что его возьмут в такой оборот и сразу отправят вон из страны. Даже вещи не дали собрать.

Кранк!

Слева неожиданно выскочил желтый бок такси и тут же, вильнув, ударил их кар в крыло. Машину повело. Андрей, едва не прикусив язык, схватился за сиденье.

— Что за фигня! — на русском заорал он, увидев что безумный таксист снова идет на сближение.

Коп, выворачивая штурвал, попытался уйти на обочину, но что-то там у него заело, и кар, столкнувшись с такси, въехал в защитное ограждение. Андрей, со всего размаху ударившись о кресло, провалился в темноту.

— …э-э-эй …э-э-эй!

Звуки доносились до него, будто эхо при сильном тумане. Андрей открыл глаза, но вместо потолка или неба увидел бледное пятно. «Как же было хорошо ТАМ. Зачем вы меня достали?» – хотелось сказать ему. Но губы не слушались.

— Эй. Ну вставай же!

Звуки сложились в слова. Андрей застонал.

— Миша, ты уверен, что это он? Выглядит хуже Гаиты, которой втыкали в голову электроды. Та и то так себя не вела.

Ломаный английский заставил сосредоточиться. Андрей проморгался и увидел над собой лицо девочки.

— Ты кто?

— Я Ру. Только давай вопросы все потом — серьезно сказала она и ущипнула его щеку.

— Эй ты чего! Сдурела?

Андрей сел, стараясь удержать скудный тюремный завтрак внутри. Кар СБО стоял с распахнутыми дверями, такси мигало фарами в нескольких метрах дальше. Водители машин, завидев полицейскую эмблему, старались не задерживаться, а может, просто думали, что службы спасения уже едут на место аварии.

— Пойдем!

— Куда? — машинально спросил Андрей. Во рту стоял мерзкий привкус крови.

— Миша сказал, что нам нужно спасти крысу. Нужно успеть. А потом помочь собаке.

Девочка в розовой жакете, юбочке и запачканной кровью белой блузке была предельна серьезна. Плюшевый медведь в ее руках, казалось, потешался, глядя пуговичными глазами на Андрея.

— Слушай это ты нас, так?

— Я, только давай быстрее. Миша говорит, что через пять минут подъедет автобус. Остановка напротив, — Ру показала на надземный переход, ведущий к веселенькому пластиковому зонтику на другой стороне шоссе.

— Ты понимаешь, что меня просто убьют за это? — проникновенно спросил Андрей, только сейчас разглядев, что у копа на переднем сиденье пиджак намок от крови. Подушка безопасности почему-то не сработала.

— Понимаю. Но если ты не пойдешь со мной, убьют гораздо больше людей. Ты же только что думал о равнодушных, о том, кому все равно. Ты же не такой.

— Откуда ты...

— Так, ты идешь? Время вышло.

Андрей замер, не решаясь вылезти из салона. Асфальт дышал жарой, внутри машины все еще было прохладно. Один шаг. Только один. И все начнется заново. Допросы. Автоматические инъекторы. Пустые глаза. Поверить ей? Этому неизвестно откуда взявшемуся ребенку? Взгляд Андрея упал на сгиб локтя девочки, где на тонкой коже был выбит штрих-код, заканчивающийся цифрами 115.

«Вот суки!» — зло подумал Андрей, обращаясь то ли к полицейским, то ли к многочисленным туристам, спешащим по своим делам, то ли ко всему Острову. Он, сжав зубы, шагнул из салона на дорогу и взял Ру за руку.

— Ну пойдем, где тут твой автобус...

Им повезло, причем дважды. Первый раз, когда проезжающий мимо агент службы безопасности отвлекся на сводку о побеге особо опасной преступницы. Второй – когда выскочивший из-под колеса рефрижератора камешек расколол объектив камеры, наблюдавшей за остановкой. Впрочем, для Ру это не было везением. Она просто об том знала.

 

Масаака

Маасака сидела, уткнув голову в колени, и развлекала себя тем, что щекотала кончиками волос обнаженную кожу на руках.

Если немного покачиваться: влево-вправо, влево-вправо, то пряди поочередно касаются левого и правого локтя, а была бы стрижка чуть длиннее, удалось бы вообще загородиться ими от всего мира и полностью погрузиться в нехитрое занятие...

От сырости камеры Маасака закашлялась и невольно подняла голову.

Скоро ее поведут на допрос, а потом будет очень больно.

Боль причинять легко, а терпеть — трудно. Маасака умела делать и то, и другое, но вторым умением приходилось пользоваться реже.

До сих пор нос, зубы, волосы и ногти удавалось сохранить целыми, страдала только кожа...

Невольно обхватив себя руками, Маасака мысленно попрощалась с безукоризненной красотой своего тела. Умирать не страшно, но думать о том, в каком состоянии она окажется через несколько часов, — невыносимо.

Маасака погладила свою ногу — от колена к щиколотке — и только успела вспомнить звуки ломающихся костей, как краем глаза заметила тень за окном.

В узкое отверстие что-то просовывали...

Чпок!

Бутылка с подозрительной жидкостью разбилась о стену.

Пожарная сирена и шипение пены из сработавшего баллона заставили девушку вскочить на ноги.

— Пожар! Горим! — закричала она.

— Бесполезно, — уныло прогундосил один из узников.

Остальные промолчали, а сонный забулдыга, возле которого возгоралось жидкое пламя, придвинулся к нему поближе.

Охранники — трое — вбежали с шокерами наготове, но, быстро оценив ситуацию, расслабились и дали отмашку кому-то снаружи.

«Бутылку бросал физически немощный человек, — отметила про себя Маасака, вновь присев на пол. — Еле шмякнуло».

— Что за дохлик там хулиганит? — пробормотал первый охранник, оценивая траекторию полета бутыли, и повернулся к соседу. — Позови уборщиков и проследи, чтобы зарядили новую тушилку. А ты, — он скептически посмотрел на третьего, — поднимайся во двор и лови того, кто кинул бутылку. И он точно не обладает фигурой атлета.

Третий несчастно вскинул руки:

— Но...

— Да-да, скорее всего, тебе придется арестовать всех, кого успеешь увидеть.

Младшие охранники кинулись исполнять его указания, а первый открыл магнитным ключом клетку забулдыги.

— Посмотрим, что там за состав, — пробормотал охранник, приподнимая один из осколков за краешек.

Маасака вытянула тонкую руку между ячейками клетки и надавила охраннику на шею.

Пальцы свело с непривычки: грузное тело потеряло сознание достаточно быстро, но пришлось напрячься, сжимая не только в нужном месте, но и очень сильно.

Подушечки ныли, а ключи, проклятые, никак не вытаскивались из бесхозного теперь кармана.

Маасака выскользнула из клетки и столкнулась со вторым охранником, вернувшимся за напарником после разговора с пожарными о новой тушилке.

Маасака отобрала у него оружие и прикрылась парнем, как щитом.

Ее не трогали, словно не сомневались, что она далеко не уйдет.

Вытащив заложника наверх, на автостоянку, Маасака начала присматриваться к автомобилям.

Навстречу ей охранник тащил изможденного старика, а тот выворачивался, выкручивая назад шею, пытаясь разглядеть рыжую тряпочку, валяющуюся перед проходной.

В тряпочке Маасака распознала собаку, но собака была не так интересна, как старик, наводящий на мысль о смене заложника.

Она вырубила «своего» охранника одним ударом и подскочила к старику.

— Хорошо горело? — шепотом спросил у нее старик.

— Отвратно, — пробурчала Маасака. Старик-террорист на роль жертвы не годился, а другого искать некогда.

Маасака отпустила ворот его дырявой рубахи и запрыгнула в патрульную машину.

Старик бросился к собаке, поднял ее на руки и понес к выходу. Маасака выругалась и остановила кар возле них.

— Забирайтесь, только блох мне не напустите, — буркнула она, бросая старику оружие, — и следите за гадами.

— На остановку надо, — шепнул старик Тин, — там как раз пустая маршрутка стоит.

— Пес жив? — спросила Маасака.

— Дышит вроде... Его сильно пнули.

— Оклемается, — фыркнула Маасака, — меня пинали больше.

Маасака рванула с места и в конце двора еле-еле разминулась с другой полицейской машиной, в которой сидел бравый Лоу Тау...

Но Лоу Тау так спешил на разговор с задержанными, что на водителя внимания не обратил, а Маасака лишь отметила про себя, что «восьмой» преследует ее так настойчиво, что готов отпихнуть с дороги, чтобы не мешалась.

Спустя квартал они бросили тачку в подворотне и нырнули в автобус.

 

Тин

Тин, трясясь в басе и глядя на Маасаку, так напоминавшую ему потерянную еще в КомКитае дочь, вспоминал утро, когда он осознал наконец, как же его достал этот остров.

Собаку у него вот-вот должны были отнять. Потому что всегда так бывает: только что-то налаживается, сразу становится плохо. А собака — это слишком хорошо. Собака — это не одиночество, это почти семья.

Жаль, что пес такой ладный и здоровый, наверняка дорогущий, наверняка за ним скоро придут.

А если и не за ним, то только для того, чтобы отнять его у Тина. Лучше усыпить как бездомного или сжечь как разносчика заразы, чем оставить в руках бедняка, которому и морскую свинку не по карману содержать надлежащим образом.

Собака хотела есть — и Тин отдал ей кусок черствой булки. А больше им ничего в ближайшие сутки не светило.

И тогда Тин быстренько приготовил из подручных средств вялый аналог коктейля Молотова и отправился на штурм участка...

Тин закончил с воспоминаниями, когда автобус остановился на «пороге спальни» — на самой окраине Жилой зоны.

Маасака выскочила из кабины и юркнула в переулок между старыми зданиями.

Тин последовал за ней — чуть не уронив собаку. Он кряхтел и переваливался, перехватывал поудобнее, но то голова, то задняя часть с лапами и хвостом выскальзывали из его объятий.

Маасака юркнула в узкую дверь и свистнула Тину. Фанг застонал и заворочался.

— Этот симпатяшка умеет рычать и кусаться? — грустно спросила Маасака.

— Нет, это же компаньон...

— Жаль. А то в моей квартире посторонние есть, без предупреждения. Сейчас бы их...

— Открыто! — вдруг донеслось из-за стены.

— Э-э... Андрей? — нахмурилась она, вваливаясь в квартиру. Крысенок на месте, вещи тоже, ничего не пропало, только маленькая девочка в розовом откуда-то взялась.

— Вот, приехал сдержать свое слово, — горе-турист развел руками.

— Незачем уже. — Маасака посмотрела на них на всех. На взлохмаченного парня с озлобленными глазами, на трясущегося старика, на еле дышащего пса, на маленькую девочку с плюшевым мишкой… — Забудьте обо все, что здесь происходило, именно здесь — ничего и никого. Иначе мне придется вас всех убивать.

Крысенок принес ей ствол и мобильник.

— Ладно, — сказала Маасака. — Расходимся. Надо работать. Чтоб вы все мне больше не попадались.

И тут Фанг залаял. Сильно-громко.

А Ру ткнула пальцем ему в ошейник:

— Миша говорит: там есть то, что разрушит Остров.

За окном послышался рев полицейской сирены.

 

Лоу Тау

Лоу владела недостойная ярость, и это его раздражало еще больше. Настоящий строитель надежного общества не может позволить себе такие эмоции. От этого могло пострадать дело. И невинные. Но в сто двадцатом полицейском участке их было очень мало. Можно сказать, и вовсе не было.

— Я вижу, что вы сержант Чанг, никаких действий в отношении задержанной не предприняли. — Лоу ткнул пальцем в экран, где на стоп-кадре Маасака тащила по коридору охранника. — Почему?

— Старший следователь, согласно приказу № 4591. Жизнь сотрудника СБО всегда приоритетней в опасных ситуациях, чем задержанного, — сержант выбирал слова с осторожностью сапера, ступающего на минное поле. — Она была вооружена, а нас тут одни надзиратели и патрульные. Не спецгруппа.

— То есть вы хотите сказать, что испугались за свою жизнь, я верно понимаю, сержант? — голос Тау был тих, но подрагивающие кончики пальцев выдавали его истинное состояние. У генетических изменений всегда была обратная сторона. К примеру, бесконтрольные моторные реакции в случае готовности к бою.

— Скорее, за жизнь рядового Пака и других сотрудников — попробовал выкрутиться Чанг.

— А вы, лейтенант Кан? Почему вас не было на дежурстве? — поинтересовался Лоу у прибывшего одновременно с ним начальника группы быстрого реагирования участка.

— У нас недоукомплектовка. Рапорт подан на прошлой неделе. В силу этого я не могу выполнять свои обязанности в полной мере.

Лоу подошел к операторам, следящим за изображениями на тридцати настенных мониторах.

— Дайте мне картинку кара, на котором уехала террористка с сообщниками. — Он будто забыл о Чанге и Кане. — Так. Старик. Кто он? Данные на мой коммуникатор. Псина — то же самое. Номер кара. На перехват отправлены наряды?

— Да, конечно. Но они уже бросили машину.

— Что показали информаторы и системы наблюдения?

— Подозреваемые едут по маршруту девяносто второго автобуса. Возможен перехват.

— Отставить. Я лично займусь этим. Там действительно нужен спецгруппа.

Благодаря досье, переданному службой внешней разведки, он хорошо знал, куда стремится преступница, и все-таки нужно было поторопиться.

Лоу нажал на браслете красную кнопку три раза подряд. И в центральном здании СБО на пульте группы быстрого реагирования зажегся сигнал вызова. Это означало срочную потребность следователя в усиленной огневой мощи. Десять человек, слетев с кушеток, бросились одеваться, застегивать тяжелые бронежилеты и заряжать оружие.

 Лоу Тау, зная все это, стремительно направился к выходу. У двери он на миг остановился и плавным движением выхватил пистолет.

Два выстрела прозвучали с таким коротким интервалом, что почти слились в один.

— «Острову не нужны люди, не способные в решающий момент поставить общественные ценности превыше собственных». Великий Паромщик, «О борьбе», том 13, глава 5.

Процитировав это оседающим на пол сержанту Чангу и лейтенанту Кану, старший следователь вышел из комнаты наблюдений.

 

Маасака

Денек был не самый лучший для смерти, но выбирать не приходилось. С тем, что ей не суждено вернуться на большую землю, Маасака смирилась еще в камере. Но сейчас, подмечая сквозь тугие струи дождя внимательные взгляды и количество скучающих бездельников на остановках, она поняла: живой даваться не стоит. Теперь, после побега, ее не просто переломают. Допросы и мучения будут длиться до бесконечности. Просто потому, что для СБО она — это оправдание существования. Лакомый кусок. Карьеры, модификации, деньги. И главное, огромный подарок Великому Паромщику. Вернее, Великому Ублюдку. Кусочки пазла слишком поздно встали на свои места. Жаль. А ведь все просто. Заказ, пришедший отсюда. Провал с посредником. И мотивы операции. Поимка известной террористки на Острове дает Паромщику идеальный рычаг давления на мировое сообщество и возможность закрутить гайки еще больше. Да, следует признать, парламент и вождь плота в светлое завтра продумали неплохую комбинацию, где Маасаке была уготовлена роль пешки.

«Ничего, — думала она, баюкая Крысенка за пазухой. — Если это не очередные провокаторы, скоро будет очень весело».

До метро оставалось каких-то полсотни метров.

«Как же тяжело доверять, когда ты одиночка!» — Маасака вспомнила, как она колебалась, что делать с обнаруженной в ее квартире пестрой компанией – оставлять их всех в живых или все-таки зачистить.

А потом старик нашел капсулу, и доверять стало еще труднее. А еще ведь надо было решиться пойти до конца.

Синяя буква «М» над подземным переходом периодически помаргивала. Видимо, лампа перегорела только сегодня.

Маасака, поправив мокрые волосы, остановилась возле ступенек.

«Ну, чего же они медлят».

На экране городской сети сообщений, занимающем половину здания, возникло строгое женское лицо на фоне бурого стяга.

— Граждане! Помните, Великий Паромщик и парламент думают о вас! Будьте благодарны и трудитесь. Это приближает нас к надежному и правильному обществу.

— К дерьму это нас приближает…

Маасака сделала шаг вниз и, не почувствовав опоры, покатилась по ступенькам. Чуть позже пришла боль. Саднили сбитые локти с коленями, но больше всего дергало левую икру, где сквозь серый рабочий комбинезон проступало кровавое пятно. Замерев на крохотном пятачке возле турникета, Маасака выдернула Крысенка из-за пазухи.

— Нет-нет, — маленькое тельце перехватили, и тут же девушка почувствовала, как на запястьях щелкнули наручники. Рядом стучали подковные ботинки.

Маасака с трудом повернула голову и между направленных на нее стволов увидела улыбающегося «номера восемь».

— Два раза этот прием не пройдет. Признаю, сбросив капсулу, вы заставили меня поломать голову над ее местонахождением. Но сейчас это очевидно. Она же в крысе, верно?

— Да пошел ты! — прошептала она. — Подавись.

— Грубо, — не переставая улыбаться и избегая острых зубов Крысенка, «номер восемь» поднес к его боку позаимствованный у спецназовца детектор. — Вот видите, я не ошибся. Капсула с «золотой чумой». Иностранная гражданка Марта Роул, она же Рут О`Нил, Элизабет Корти, Маасака Тейп, Катерина Гор, вы задержаны по обвинению в причинении вреда гражданам Острова и…

Она дернулась и, как не раз отрабатывала на многочисленных тренировках, пнула здоровой ногой «номер восемь» в голень. Увернувшись, тот невольно толкнул стоящего рядом спецназовца, дав Маасаке еще больше пространства для маневра. Она никогда не сдавалась. Удар. Удар. Не ожидавшие такой прыти от закованной в наручники девушки полицейские отшатнулись. Сухо щелкнул выстрел.

— Кто стрелял! Кто стрелял! — Маасака, почувствовав тупой удар в грудь, увидела, как «номер восемь» лупит кого-то из своих, буквально вбивая бронежилет неудачника в тело. — Она нужна живая! Живая! Быстро «скорую»!

— Привет Остров!

Информационный экран за спиной «номера восемь» заняла знакомая физиономия Андрея. Он откашлялся.

— Это запись из моего видеоблога. Как и все вы, я нахожусь здесь и случайно раздобыл эту запись. Скорее всего, передачу в ближайшие минуты заглушат, поэтому я сразу перехожу к показу.

 По экрану прошла рябь, а затем в кадре мелькнула обнаженная женская грудь. Дальнейшие содержимое заставило «номер восемь» вместе с полицейскими буквально превратится в соляные столбы.

Великий Паромщик, закованный в стальной ошейник, издавал животные стоны под хлыстом дамы модельной внешности. Затем последовал другой отрывок, где вождь Острова, вдыхая жидкий наркотик из дозатора, идет в спальню к маленькой девочке. И следующий эпизод, и еще…

Маасака подняла глаза к небу. Ей было хорошо. Только немного обидно, что она так долго оттягивала встречу со своей мамой и папой. Но они все понимают. И даже улыбаются. Во-о-он там, где облака начали розоветь от восходящего солнца. Она улыбнулась им в ответ и умерла.

***

Пограничный катер немного заваливался на левый бок. Все же пуля, выпущенная бронетранспортером, прошила-таки борт, и теперь в одном из отсеков плескалась вода. Но дотянуть до Таиланда были все шансы — судно недавно сошло со стапелей и обладало системой мгновенного перекрытия переборок. 

Андрей, стараясь не задеть плечом задремавшую Ру, меланхолично гладил Фанга. Псина щурилась, лизала пальцы и все время норовила перевернуться на спину. Андрею до сих пор не верилось, что у них получилось. Все дорогу он боялся окрика, людей в масках, выстрела в спину, а вышло даже почти легко. Если не считать заварушку в порту и той нервотрепки еще в квартире Маасаки… 

— Миша говорит, что там есть то, что разрушит Остров.

Андрей поймал подозрительный взгляд Маасаки и приложил палец к губам. Не стоило пугать ребенка или грубить ему. Присев на корточки, тронул Ру за руку. 

— Ты о чем? Что может быть в собаке такое, что повредит Острову?

— Миша говорит, на шее.

Подошел старик. Волнуясь за своего друга, он взял его на руки и стал аккуратно перебирать шерсть. 

— Чего только не выдумают, полоумные, — услышал Андрей шепот старика. И вдруг, клацнув ногтями, словно раздавил блоху, Тин выудил из-за уха Фанга крохотный темный шарик. 

— Что это? 

Маасака, уже стоящая в дверях, молнией метнулась обратно и буквально выхватила штуковину из рук старика.

— Где ты это нашел?

— Было у него под кожей. Там маленькая ранка. Нажал — он и вылез вместе с сукровицей. 

— Черт! Черт! Черт! — Маасака заметалась по комнате, блуждая взглядом по полкам.

— Эй, ты чего? — Андрею показалось, что мир съезжает с катушек, начав с этой квартиры на задворках Острова. 

— У вас что в России, нанофлэшек не видели? — выпалила наемница. — Вот только впихнуть его некуда! К телефону моему не подходит! А ноутбук сюда притащить не получилось.

Андрей, улыбнувшись во все тридцать три зуба, вытащил из кармана КПК.

— Вот! Свежая модель. Русская! Думаю, съест твою нанохрень и не подавится!

А еще через пять минут они по очереди пытались закрыть глаза Ру, просматривая запись с развлечениями Великого Паромщика. Тин злобно ругался себя под нос. Маасака присвистывала. Андрей же поражался цинизму и лицемерию человека, лишившего нормальной жизни десять миллионов человек. Как можно быть такой сволочью? 

— И что мы теперь будем с этим делать? — выразил общую мысль Тин, едва прокрутился последний кадр. — Эта же сволочь сидит в Правительственной зоне, и его танковой дивизией не вышибешь! 

— Танковой не вышибешь. А вот народной… — Маасака, прислушалась к шуму машин за окнами. — Андрей, у тебя подключение к сети по GA4 через спутник есть? 

— Конечно, даже оплачен. Когда в полиции забрали КПК, думал, с концами, но…

— Нет времени для болтовни, — наемница швырнула свой телефон. — Выкладывай немедленно эту грязь в свой блог, а после на любой файлообменник. Будем поднимать волну. После с моего телефона на ящик: gk1036@tikvariat.com кидаешь письмо следующего содержания. Ссылку на компромат и текст: «Дядя заболел. Позаботься о животных. Книги следует выслать внучатам и передать в библиотеку. Бо». Только не забудь это «Бо», понял! — Маасака протянула Тину пистолет. — Уже не понадобится. Было приятно познакомиться. Мне пора. 

— Куда?! — в унисон спросили Андрей и старик. 

— Прикрою вас, — выдохнула Маасака и хлопнула дверью.

— Она не вернется, — тихонько проговорила Ру. — Миша говорит, шансов у нее нет. А у нас — только если будем двигаться.

Письмо Андрей оправлял уже на бегу…

Фанг

Фанг чувствовал себя счастливым. Не так, как с бывшим хозяином, но похоже. Странные и взбалмошные члены его новой стаи гладили, кормили и, главное, не заставляли думать о неизбежном ударе в брюхо. Поглядывая сквозь прищуренные глаза за девочкой, довольно милой, хоть и болтающей постоянно с шерстяным чучелком, и парнем, немного похожим на Кси, Фанг подставлял голову под теплую руку и мечтал о давно забытом вкусе лосося. Наверное, когда они наконец доплывут, новая стая подарит ему пару банок. Ведь он заслужил это, в конце-то концов!

А еще он удивлялся, почему молодой вожак так плохо понимал Ту-Что-Пахнет-Оружием. Ее слова были просты, как две кости плюс еще две. Фанг мог спорить на сублимированную кость, что Маасака заранее договорилась с кем-то из Людей-Рабов-Мониторов о секретном коде, если ее поймают. У Кси тоже была такая система. Слово «Булка» в письме обозначало посылку вроде той, что достали из-за уха Фанга, а «лестницей» была слежка.

Они вышли на улицу. Накрапывал дождь, потихоньку смывая запахи и пыль. 

— Куда теперь? — вожак Андрей, закончив набирать послание в маленькой коробочке, проводил взглядом полицейский кар. — Наверняка за нами следят. 

— Скорее всего, туда, — заботливый брат Тин ткнул пальцем в сторону моря. — Если пробовать уходить, то через порт. Когда-то я умел водить лодки.

— Уходить? Да кто же нам позволит?

— Миша говорит, что скоро все начнется. То, что ты запустил своим письмом. 

Тренькнула пришедшая на телефон Маасаки СМС. Вожак Андрей прочел ее вслух:

 — «Вас получил Бо, отсылаю книги внучатам. Через 15 минут доставят». Хм. Как бы то ни было, но, похоже, все начнется очень скоро.

— Надо бежать! — маленькая сестра Ру взволнованно вцепилась в медведя. — Поздно!

Рядом с ними, подняв в воздух настоящий фонтан брызг, затормозило такси. Дверь приоткрылась.

— Куда спешите? — от улыбки водителя сводило зубы. Фанг, чувствуя опасность, зарычал.

— У, какая собачка. Будешь лаять, тебе перережут связки. Так куда вам? 

Молодой вожак задумчиво наморщил лоб.

— Послушай, приятель, а разве водителям, обслуживающим аэропорт, можно в Рабочую зону?

— Простите, о чем вы? 

— Первый день, помнишь, ты вез меня в гостиницу?

Лживый человек запустил руку под пиджак, но опоздал. В Фанга словно генмастиф вселился. Вспомнились пинки, клыки на шее, пластиковый пакет, в который его хотели запаковать точно такие же люди. Взвившись со своего места, пес молнией запрыгнул в открытую дверь машины и вцепился в запястье врага. Завопив, водитель выронил пистолет, который тут же подобрал вожак Андрей.

— Вы все равно никуда не уйдете.

— Это мы еще посмотрим, — сказал старик, вытаскивая водителя из машины и выбрасывая на тротуар.

Тин

Они укрылись за широким щитом зенитного комплекса и не могли найти в себе силы спуститься в трюм. Тин, среди талантов которого было умение водить яхты и катера, через какое-то время выглянул из рубки и крикнул «Чего сидите?!», но Андрей только помахал рукой. Будить Ру и теребить Фанга было жалко. 

Тин невольно улыбнулся. И девочка, и пес выглядели такими трогательными...

Он вернулся к управлению катером и погрузился в воспоминания, среди которых старые мешались со свежими. 

Запущенный когда-то на чаяньях и мечтах народа и превращенный в мельницу судеб механизм государственной машины  Острова с каждым десятилетием работал все лучше и лучше, соприкасающиеся детали притирались, соединения разрабатывались, шероховатости сглаживались, а валы прокручивались в опорах, почти не чувствуя сопротивления. И ничего не угрожало ей, кроме маленьких песчинок, случайно занесенных между шестернями.

Иногда соломинка ломает-таки хребет мулу. Теперь страны-правозащитницы, давно точащие зубы на Остров, наконец получили повод для вмешательства во внутренние дела этого ада. И мечта о революции выполнена, и сделал это он. Жаль только, что той девушке, так похожей на его дочку, пришлось пожертвовать собой.

Ру

Ру проснулась от непривычной тишины в голове. Миша молчал, да оно было понятно почему. Сколько ему довелось поработать в последние два дня, столько не приходилось даже на экспериментах мерзкой воспитательницы. Девочка, поежившись, придвинулась поближе к противоречивому Андрею с Большой земли и, окутанная теплом, задремала.

Ей приснилось, как она спасла всех в порту… 

Как они приехали и за ними был «хвост». Миша так и сказал: «Хвост». Она уже привычно повторила, стараясь не смеяться над неуместным словом. Андрей увеличил шаг и потащил Ру за руку к КПП. Кто-то сзади закричал про арест, из машин высыпала полиция, а таможенники закрыли шлагбаум, но в этот момент началась трансляция. А сразу за ней — выступление генерала Пина о том, что это все провокация, прерванное  словами министра военных дел Хо: «Паромщик дискредитировал себя перед парламентом. Лояльные части полиции заняли узловые…»

— Будет гражданская война, — сказал Тин. — Но как они узнали так быстро?..

— Друг Маасаки послал письма с нехорошими делами Паромщика не только в сеть вещания, но и людям из правительства, – подсказал Миша. — Бегите к судну.

Ру неслась по мосткам, слушала Мишу и передавала: «Левее!» — и они не наступали на надежную с виду, но хлипкую доску, «Ложись!» — и они все, включая Фанга, падали на живот, а ракета проносилась над головами.

А перед самым катером Миша сказал: «Прыгай», и все попрыгали, а у Ру подкосились ноги,  как бывало в неподходящие моменты, и она бы непременно упала в море, если бы старик Тин не подхватил ее.

Она помнила, как благодарила его, а Тин говорил Андрею, что это у Ру пройдет со временем и что катер пограничный и все будет хорошо.

И мимо проплывали оружейные башни и патрульные корабли, но никто не стрелял по беглецам.

А лицо им щекотал свет нового дня.