Побег из Центрограда
Удивительно красив Центроград.
Весь он сплетен из серебристого кружева транспортных труб, переходов, лифтов, натянутого – не на булавки – на тонкие стрелы небоскребов. Утром при первых лучах солнца уборщики моют прозрачные панели, неторопливо ползая, как мухи, и боком, и вверх ногами, презирая силу земного тяготения. Небо постепенно розовеет; роботы втягивают щетки, шланги и неохотно отцепляются от труб, замирают в ожидании пеленга и улетают, торопясь на ежедневный отдых. А серебряное кружево просыпается: внутри самых толстых, голубоватых цилиндров вспыхивают, мигают и срываются с места темно-синие молнии, оглашая утренний город низким утробным гулом; прозрачные кабины лифтов движутся вверх-вниз, как поршни гигантского мотора; за желтоватыми окнами переходов появляются первые люди, малюсенькие, в разы меньше мух-роботов. Некоторые просто идут, другие едут на эскалаторах, а третьи мчатся с неестественной скоростью – они бегут по движущимся дорожкам. Нового трудового дня тебе, Центроград!
Вечером, когда солнце будет садиться на другой стороне горизонта, когда миниатюрные люди побегут обратно, в башни, в маленькие квартирки или просторные студии, а некоторые – так и вовсе в «чайна-ночлежки», где у каждого есть только шкафчик для вещей и личная постель в одноместной капсуле, Центроград озарится иллюминацией. Замигают неоновые лампы вдоль стен и дорог, освещая каждую линию своим цветом. Желтая уходит на восток, к Полигону науки; синяя – мимо престижных высоток до Города развлечений, а зеленая ныряет вниз, под землю, где после нескольких резких кренов пойдет до Абитариума. Ну и что же – Абитариум? Да, не люкс, но не так уж и плохо, особенно если сравнивать с Чайна-тауном, похожим на человеческие соты. Жаль, что линия идет не сверху, а по туннелю, где за окном унылая чернота и гул, отраженный от стен, постоянно давит на уши. Зато здесь на станциях – прекрасные цветы. Белые с чернильными крапками, бледно-зеленым пестиком и дрожащей капелькой росы на лепестке – это орхидеи. Фиолетовые, пышные, бархатные, как подушки – это фиалки. И белые колокольчики, такие трогательные, звенящие, хотя на фотографиях этого, конечно, не слышно. И потрогать не получится: вряд ли в Центрограде есть хоть один сад с такими цветами. Но можно смотреть. Ведь, чтобы любоваться, не обязательно трогать или нюхать. А в поезде можно дремать, если получится сесть; зато на заданиях Истаеву выдают отдельный служебный флаер.
Не так уж и плохо для начинающего спецагента.
- С каждым годом положение Эстатии на международной арене становится прочнее. Вчера нашу столицу посетила делегация Фирландии, - лицо диктора в нише многомерщика излучало позитив и уверенность. Наглухо застегнутая рубашка, аккуратная стрижка с боковым пробором, счастливая улыбка и даже прищуренные от удовольствия глазки.
- Где они берут таких?.. – пробормотал Калинин, наливая виски в хайбол. – Ведь искренний какой, зараза…
Льдинки весело застучали, готовясь к недолгому плаванию.
– Был проведен ряд рабочих встреч… Они прошли в исключительно доброжелательной обстановке…
Ароматная жидкость, обжигающая и ледяная одновременно, всегда успокаивала. Калинин сделал глоток и замер, впитывая гортанью послевкусие. Отличный вискарь!.. Всё-таки есть плюсы в его профессии. В его лживой, притворной, фантомной…
- А может, он и не знает, - уже равнодушней сказал стакану дипломат. – Откуда? Ну, диктор, он кто? Никто, мелкая сошка. Он текст читает с монитора, и слова, которые нужно акцентировать, там подчёркнуты. И тот, кто писал, тоже ничего не знает. И кто сообщил эту новость – тоже…
Ему стало смешно. Виски кончился, и Калинин, отвернувшись от многомерщика, потянулся за декантером.
- А кто знает? Только такой, как я… Как я! За это стоит выпить! – «Красивый цвет! Такой глубокий, сочный…»
Диктор сменился кадрами записи: зал, украшенный государственными флагами, строго одетые люди пожимают друг другу руки, рассаживаются вокруг стола, перекладывают бумаги. Второй справа – удивительно знакомый: высокий, худощавый. Моложавый, но на лице две глубокие складки; челка слегка торчит ежиком, серые глаза, острый нос. И тоже - сдержанно улыбается, что-то шепчет соседу, читает с таким деловым видом…
- Выключить это! Бля!.. – Калинин с размаху рубанул по пульту, забрызгивая черную столешницу виски.
Его медленно потухающее изображение подняло голову и укоризненно посмотрело дипломату прямо в глаза.
- Максим, дашь порулить?
- А вы, Александр Николаевич…
- Как стекло!
-Тогда садитесь, пожалуйста.
Пока Максим устраивался в пассажирском кресле, Калинин поправил высоту руля под себя и задумчиво положил ладонь на переключатель режимов. Что-то не хотелось ему лететь на автоматике, наоборот: душа требовала управлять, усмирять, доказывать. Пусть даже бесчувственной железной птице.
- Как легко у вас получается, - чуть ли не с завистью сказал пилот.
- Я, друг мой Максим, - ответил Калинин, отрываясь от парковочной стоянки, - любой механизм могу пальцами настроить. Талант! Маленьким был - моторы ладонью чинил, датчики, приемники. Такая особенность организма.
- Это же чудо! Надо было вам… - пилот замолчал.
- Что, в механики пойти? – Калинин засмеялся. Хотел было добавить: «Нас и здесь неплохо кормят», но не стал. Зачем лишний раз дразнить Максима, когда можно просто наслаждаться полетом?
Персональный флаер – это хорошо.
Но персональный пилот – это плохо.
Конечно, когда уработаешься до бровей, без пилота дальше ближайшей магистрали не улетишь. А там уж проверка: что крепче – флаер или труба? Даже если флаер, что дальше? «А это мы к вам, извините. Разрешите припоездиться?»
Но с другой стороны, пилот - как надзиратель. Когда, куда, на сколько. С кем. Впрочем, те, «с кем» - тоже недалеко ушли от пилотов. Чтобы ни единая минута не осталась без контроля.
Поэтому Калинин был одинок. По долгу службы ему приходилось немало бывать на светских раутах, официальных мероприятиях и вечеринках для своих, которые назывались техническим словом «корпоратив». Везде его пытались познакомить «с девушкой», подводя то рыжих, то брюнеток, то блондинок. Глядя в их идеальные лица, Калинин чувствовал себя мошкой, распятой на предметном стекле: они всё про него знали и только прицеливались, как бы поудачней взять. Их нежные губки скрывали зубастую лисью пасть, а в глазах мерцали не простые человеческие чувства, а счетчики возможных дивидендов. И Калинину, привыкшему ко лжи грандиозной, великой и мощной, как стена нейтронной защиты вокруг Эстатии, почему-то очень не хотелось даже маленькой, несущественной в масштабах мира лжи в своей пьяной ничтожной жизни – поэтому он бежал прочь, оставляя красавиц разочарованными и злыми.
Конечно, он был завидным женихом. И внешностью не подкачал - в толпе редко какая женщина не задержала бы на нем взгляда, - а тут ещё самая престижная профессия в Эстатии. Дипломат! Баснословный доход и шмотьё из-за границы. Отпуск на фешенебельном курорте, огромная квартира в дорогом квартале. И ошеломляющая карьера: за десять лет он дослужился до старшего по Фирландии.
Вот только завидной невесты для него не находилось. Наверное, была она таким же фантомом, маревом, как и всё в его жизни. Всё, кроме бутылки виски.
Калинин посадил флаер на крышу Министерства иностранных дел, по-пижонски выбрав плотно заставленный ряд, зато ближе к лифту.
- Принимай! – крикнул он Максу. Не дожидаясь ответа, вылез из машины и включил коммуникатор.
- Прошу график на сегодняшний день.
- Сегодня у вас прием населения по вопросам сотрудничества с Фирландией, - отозвался автосекретарь. – Начало через десять минут. Записан научный сотрудник института исследований редкоземельных металлов. На девять ноль-ноль записана делегация текстильно-швейного комбината из пятого сектора провинции Центрограда. На девять тридцать – садовник «Райского Сада»…
- Что-что? – опешил Калинин. – Ко мне там сталевары ещё не записываются обсудить проблемы международных отношений?
- Нет, - бесстрастно ответил механический голос, - сталеваров нет. Отправить приглашение?
- Пока не надо, - вежливо ответил дипломат. – Но я подумаю.
Встреча с научным сотрудником, жаждущим обмена опытом с коллегами из Фирландии, прошла легко. Достаточно было напомнить ему о государственной тайне – и активиста как ветром сдуло. А вот с текстильщиками получилось сложнее.
- Мы шьем бельё, блузки, платья, верхнюю одежду, - бубнил усатый директор. – Мы стремимся идти в авангарде мировой текстильной промышленности…
- Это похвально, но чем я-то могу вам помочь? – не выдержал Калинин.
- Так вы же… с Фирландией, - удивился директор. – А нам образцы нужны, чтобы на высоте…
- Вы и так на высоте, уверяю! – как можно более искренне сказал Калинин. – В Фирландии и не мечтают о таком уровне одежды, как у вас на комбинате!
Самое интересное, что это было истинной правдой. Скорее всего.
- Вы так думаете? – усатый расплылся в улыбке. Сидевшая до этого тихо «делегация» оживилась и зашепталась.
- Конечно!
- Тогда… Разрешите спросить, товарищ дипломат? Тут у нас случай вышел, - смущенно сказал директор. – Мы, значица, искали образцы… ну, кто, - он выразительно показал глазами вверх, - у кого есть. И добыли нам блузу…
Он повернулся к своим товарищам, те зашевелились, и из-за чьей-то спины выплыл небольшой, легкой на вид пакетик. Калинин напрягся, но смолчал. «На взрывчатку, вроде, не похоже. Но охране надо дать по шапке! Просмотрели!»
- …из Фирландии, - директор развернул пластик, и в его руках затрепетало нечто воздушно-легкое, объемное, украшенное блестящими точками.
- Ну?
- Мы посмотрели, - усы его совсем поникли, - а это ж наше изделие! Из спеццеха! А не из Фирландии! Как же это может быть, а?
Калинин молчал. «Ах ты ж ёшкин кот!» - бессмысленно билось у него в голове. Недаром умные люди говорили: инициатива наказуема! Чертовы швецы, захотелось им заграничных образцов.
- То есть, вы в курсе работы спеццеха? – сухо спросил он.
- Ну… да, - виновато ответил директор.
- Тогда скажите: как вы думаете, куда идет его продукция?
- Ну… не знаю, - по глазам было видно, что кой-какие предположения у директора имелись. «К вам, толстосумам», - говорил его взгляд.
- И правильно: это закрытая информация, - похвалил его Калинин. – Но я с вами поделюсь. Надеюсь, - он строго посмотрел на «делегацию», - предупреждать не нужно?
- Да нет… да мы… могила, понимаем, - нестройно загудели текстильщики.
- Так вот: вашу продукцию продают в Фирландию! И там она пользуется неизменным спросом! Настолько, что даже попала к нам обратно, как самая модная и качественная. Вы можете гордиться своим комбинатом.
- Но почему… - усы директора возбужденно вздыбились, - почему это надо держать в секрете?
- Не понимаете? Потому что мы ещё не можем обеспечить всю Эстатию такой продукцией, - грустно сказал Калинин. – Разве это не стыдно: за границу продаем, а своим - не хватает? Вот и работайте над этим. Улучшайте основные линейки, экспериментируйте, творите. Но хочу ещё раз предупредить…
Когда за текстильщиками закрылась дверь, он с облегчением откинулся назад, запрокинув голову. Интересно, а куда смотрели спецагенты на этой фабрике? Или как там его, комбинате? Прокол, ещё какой. Стукнуть на них, что ли?
Пикнул таймер приема, и Калинин услышал шаги. Он открыл глаза.
У стола стояла смуглая девушка с темными волосами, собранными в свободную густую косу. Миндалевидные глаза, пухлые губки, кольца в ушах, вышитая рубашка навыпуск.
- Здравствуйте, - сказала она.
- Доброе утро, - он выровнялся в кресле и кивнул. – Очаровательно. С удовольствием бы пообщался с вами, но у меня прием. Расписано по минутам. Сейчас придет… садовод.
- Садовник, - серьезно поправила она его. – Это я – садовник. Меня зовут Арита Чандлер.
- Не может быть! - вырвалось у Максима.
Вчера его единственной компанией была бутылка виски. Единственной мечтой – чтобы хватило духу насолить пропагандистам… или, чтобы кто-нибудь из них друг другу подгадил, а потом чтобы был бум на всю Эстатию, заварушка, правда наружу, стекла вдребезги, экраны осколками, но при этом чтобы все привилегии сохранились. Пусть даже работы не будет – но чтобы как-нибудь мягенько ее не стало.
А сегодня, сейчас, стало на все бунтарские желания наплевать. Мало ли кто о чем будет не знать и не догадываться, лишь бы вечером можно было вернуться домой, и чтобы дома ждала Арита Чандлер с распущенными волосами, и была на ней только эта рубаха, и эта рубаха снималась бы одним движением. И чтобы дети в соседней комнате уже мирно спали, а завтра был бы выходной, и можно было бы отпустить Максима и отвезти всю семью в Город развлечений, в детский синий сектор, конечно…
- Честное слово, А. Чандлер – это я, - со смущением повторила девушка, чуть наклонив голову, - пытаюсь к вам записаться второй месяц, у меня уже все сроки вышли, если я сейчас не получу саженцы, мы пропустим сезон, и розы будут слабенькие, начнут цеплять болезни.
- Сезон – пережиток старины, - мягко сказал Калинин. - В Центрограде все сезоны одинаковы, и, если позволяют средства, вы можете установить своим саженцам любой климат.
Арита нахмурилась.
- Может быть, детям Центрограда и без разницы, в каком месяце кататься с ледяных горок, а растения любят сезонность и нормальную смену дня и ночи. Их не обманешь дурацкими обещаниями и вывертами с круглосуточными лампами и поливом. Настоящие цветы нуждаются в полном годичном цикле и моя часть «Райского сада» обустроена по всем правилам с учетом желания каждого экземпляра…
- Да, как же я забыл про горки, - пробормотал Калинин, вспоминая свое детство обеспеченного сына дипломата. – Точно, всех троих сначала на ледянки, потом на сани, снегокат, горные лыжи, сноуборд.
- У вас есть дети? – немного смягчилась Арита и улыбнулась. - Тогда вы понимаете, как важна настоящая забота. Кто может вырасти из нелюбимого затюканного отростка… то есть детеныша? Чахлое создание с сухим тельцем. Поэтому так важно, чтобы новые организмы развивались в нужных условиях, а Фирландия задерживает поставки. Разберитесь, пожалуйста!
Калинин постарался взять себя в руки.
- Два мальчика и девочка, - сказал он, собираясь с мыслями. Привычные отговорки застревали на языке – ну как можно было плести стандартную чушь или выдавать бумагу-отписку этой девушке? У него с ней обязательно будут дети и долгая семейная жизнь, разве можно начинать ее с вранья? - Но они пока только планируются.
- О, удачи вашей супруге! Так вы поможете мне получить мой заказ? Вот чек, тут перечислены все сорта. Dancing Queen, должны быть очень крупные и ярко-розовые , а если я опоздаю – она покроется маленькими бледными цветочками, да еще и негусто… И mysterieuse, ладно еще если цвет потеряет лиловость, но вдруг мы лишимся махровости в соцветиях! Представляете! Распускается бутон, а лепестки – гладкие!
Гладкие лепестки Калинин уже не выдержал. Они навели его на столь неприличные ассоциации, что он понял: теперь уже просто так ее не отпустит. Прямо сейчас надо делать ей предложение, дарить кольцо с бриллиантом, букет роз, хоть мистических, хоть танцующих, неважно… или что там дарят девушкам-садовникам?
- У меня квартира в престижном районе, отпуск я провожу на фешенебельных курортах, лучшее шмотье, деликатесы, и еще я – талантлив и способен: за десять лет дослужился до старшего по Фирландии, но до сих пор один, выходите за меня замуж, пожалуйста, - выпалил он на одном дыхании
- Благодарю вас, - дежурно ответила Арита. – Мои растения не нуждаются ни в деликатесах, ни в одежде, им нужен только хороший уход и правильные условия содержания. Вы свяжетесь с Фирландией?
- Де нету там культурных цветов, - брякнул Калинин, досадуя на потерю красноречия, на недоверчивость Ариты, пугаясь, что она так и не воспримет его слова всерьез. – Холодная страна, ветра и пустоши, дикие цветочки мелкие, запаха никакого, тоска одна. Выращивайте свои сорта, а я могу помочь, организовать финансовую поддержку. Энергия, вода, свет – недешево же обходится, а? Хотите, прямо сейчас поедем в ваш сад и все обсудим? Тем более что рабочий день там уже заканчивается, все равно не смогу связаться.
- Как же, ничего нет? – пробормотала Арита, позволяя увлечь себя к выходу. – Вот их каталоги, вот рекламные письма, вот контактные номера, по ним отвечали такие милые молодые люди с акцентом, мы обо всем договорились, и об оплате, и об обмене, я все сделала, а они…
- Все так. – Калинин наконец нащупал нужный тон и, не давая девушке опомниться, направился к лифту. – У вас было пальто? Нет, отлично, не надо ждать гардеробщицу. Сюда, здесь стоянка, меня ждет пилот. Максим, отвези нас… Куда нам надо?
- В «Райский сад». В небоскреб «Райский сад». Раз мы на флаере, лучше будет сесть на крышу.
- Отлично, ты нас там подождешь. Итак, о чем мы говорили? Вы с ними связались, вам пообещали новые саженцы в обмен на ваши постоянные сорта с доплатой…
- Не совсем. Я эти сама культивировала, меня попросили прислать удачные экземпляры, чтобы оценить, насколько я продвинулась, обмен опытом такой. Я отправила и доплатила немного, конечно, почтовые расходы, лицензия, анализ на болезни и зараженность, все за мой счет, но у них такие картинки в каталогах, там все живое, дышит, разумное… А мои только хнычут и колючками за одежду цепляются, внимание привлекают.
Максим ловко поставил флаер на прозрачную панель сада, и Калинин с любопытством оглядел место работы будущей супруги. Вот это девушка, как же ему повезло! И красавица, и умная, и трудолюбивая, и с верой в людей, и работа у нее не завязана на ложь и выкрутасы – милые цветочки, неспособные на человеческую подлость.
Все разноцветное, шуршащее листвой и стучащими по ней капельками оросительных систем, поющее и звенящее. Краше цветов только птицы.
- Не совсем понимаю, зачем мы сюда приехали, - сказала Арита, - но мне приятно ваше внимание. Может быть, рассмотрев мои оранжереи, вы поймете, насколько все важно.
- Вы живете здесь же?
- Да, чтобы не тратить время на дорогу. Некоторые питомцы нуждаются в уходе круглосуточно, а домой забирать их не удается. Поэтому я ночую вон там, в студии за лифтом. Подальше от роз или орхидей – с ними, сами понимаете, не ужиться. Колючие, как ваши фирляндцы, уж не знаю, зачем вы их покрываете.
Калинин, переступая через ящики с разноцветными козявками и радостно умиляясь комментариям про малиновый венозный рисунок, покорно разглядывая желтые полосы с бардовыми тенями на кончиках лепестков, все-таки добрался до студии Ариты, так и ускользнув от пояснений про фирляднцев.
Светлое помещение со стандартной мебелью на одного, чуть побольше тех, в которых ютятся бедолаги Чайна-тауна, столик с журналом наблюдений, будильник.
- Р-р-р-р!
Зеленый ежик с мясистыми листьями выскочил из-под палевого покрывала и обвил ногу Калинина колючими листьями.
- Ням-ням!
- Нет-нет, Вавочка, это друг, он не хочет нам зла, - улыбнулась Арита и наклонилась к злобному чудовищу. – Иди на ручки, давай посмотрим на него сверху, видишь, он хороший! И симпатичный!
Комок по имени Вава с неохотой отпустил Калинина и позволил вынуть себя из горшка. Удобно устроившись на руках Ариты, он вытянул несколько листьев вперед и аккуратно ощупал лицо разомлевшего от слова «симпатичный» Калинина.
- Все, малыш, давай на место, - проворковала Арита, опуская Ваву обратно в горочек, – а то с тебя торфик и кирпичная крошечка сыпятся, следы на полу оставляют.
- Очаровательное создание, - заметил Калинин.
- Это Вава-агава, - гордо сообщила Арита. – Еще маленький, но вырастет – всем покажет!
Вава согнул один из листьев посередине, демонстрируя сочный мясистый мускул, утыканный иголками.
- Не сомневаюсь, - кивнул Калинин. – Так что насчет моего предложения? Выйдете за меня?
Арита снова улыбнулась, и улыбка эта предназначалась уже не Ваве.
- Мы ходим по кругу? Вы не хотите отвечать мне про фирландцев, пытаетесь увести разговор в сторону? Что происходит? Мне скрывать нечего. Вот моя работа, мой дом, мое ближайшее существо, – она обвела рукой вокруг себя, и Вава подтвердил: «Фрмур». – Я все сделала по правилам, я… хорошая… почему не хотите помочь?
- Слишком хорошая, - прошептал Калинин, привлекая ее к себе. – Слишком нежная, слишком тонкая, слишком одинокая…
Если бы он понимал, где у круглой агавы задняя сторона, а где передняя, то мог бы точно сказать: Вава демонстративно отвернулся, чтобы не подглядывать, но пока смог только краем глаза заметить: шарик переменил положение и, приподнявшись на ножках-листьях отодвинулся к двери, перегораживая проход.
- Почему-то мне кажется, что это вы одиноки, - прошептала Арита, обвивая шею Калинина руками.
- Мы все одиноки, - горько ответил тот, утыкаясь носом в пушистые волосы, уже не сдерживаемые косой. – И наш город одинок. Мы совсем одни.
- Стой. - Девушка вдруг стряхнула его руки и просто села рядом на край кровати. – Что ты сказал про одиночество города?
- Нет ничего снаружи, милая. Ни Фирляндии, ни Оменики, ни Чайны. Есть только мы.
- Что за бред? Это что, такая манера шутить?
- Арита… Это не шутки. За стеной защиты уже очень давно ничего нет, ни стран, ни людей, ни тем более роз. Уже сто лет, как ничего. Ты помнишь из учебников истории: окружающие нас страны объединились и напали?..
- Конечно! Но мы отбили их атаку и построили нейтронную стену, которая защищает Эстатию по сей день.
- Так и было. Только мы не просто отбились, мы ещё сбросили на них атомные бомбы. Всё, что было в хранилищах. Старые, мощные бомбы, на которых нельзя было регулировать фокус воздействия…
- Но такие бомбы… они ведь убивают людей, а не только разрушают технику! – Арита смотрела на него расширенными глазами.
- Сжигают людей, разрушают здания, оставляют гигантские кратеры в почве, - Калинин сжал голову руками. Перед глазами стояли рыже-белые фотографии с грифом «Совершенно секретно», которые им показывали перед самым выпуском. Тем немногим, кому положено было знать правду. – Ещё радиоактивное заражение, оно осталось на века. Там больше нет жизни, поверь.
- Уже сто лет как? – робко спросила девушка.
- Уже сто лет.
- Не может быть. Но как же ты? Ты же дипломат, с кем ты встречаешься? Кто к нам приезжает? Значит, кто-то уцелел?
- Актёры. Лицедеи, - Калинин усмехнулся, понимая, что это относится и к нему. – Есть специальная труппа, они играют визитеров. Есть специальные производства, на них делают якобы импортные товары. Есть радиостанции, которые вещают якобы с территории других стран. Даже продавцы роз, с которыми ты общалась – это наша структура. Конечно, не все посвящены до конца.
- И они… не догадываются?
- Некоторые догадываются. Но правительство не может позволить правде выйти наружу. Наш народ ко многому привык, но и он может не простить истребление людей. И обман в течение стольких лет. Власть не станет рисковать. Поэтому слишком догадливые долго не живут.
- Что?
- Ты всё правильно поняла, - кивнул Калинин. – Теперь мы оба в опасности. Есть только один выход: нам надо немедленно пожениться. Ты как моя супруга подпишешь бумаги о неразглашении, и всё будет отлично.
- Ты так думаешь? Что будет отлично? Я не привыкла лгать, - тихо ответила Арита.
- У нас нет выбора. Мы будем счастливы, а другим странам уже не поможешь. Позволь мне тебя уговорить.
- Ладно, - шепотом сказала она, - обсудим все это потом. Сейчас… Ты действительно меня полюбил? И будешь любить меня… долго?
- Начиная с этого мига и навсегда, - подтвердил Калинин, захватывая ее за талию и роняя на себя.
Маленький белый клоп на потолке некоторое время прислушивался к доносившимся звукам, не выделил из них членораздельных единиц и, разочаровавшись, втянул усики. Всё, что прозвучало раньше, он уже отправил куда следует.
«Оказывается, и здесь бывают приказы на уничтожение», - Истаев запрокинул голову, чтобы полностью увидеть небоскреб «Райский сад». Ему туда и надо было, на самый верх. Повезло – приказ прошел по спецсвязи, а он, похоже, оказался ближе всех. Через полчаса набежит целый эскадрон, но ничего, у него полно времени в запасе. Повышение гарантировано!
Для пентхауса в лифте требовался отпечаток пальца, но сканер согласился и на штрих-код удостоверения. «Уже разблокировали», - догадался Истаев. Он чувствовал бодрящий холодок в груди: уничтожить двоих, это ерунда, но как же интересно побывать наверху! Интересно, что там?
Лифт остановился и беззвучно раздвинул створки дверей. Истаев замер.
Там был райский сад.
У входа стояли невысокие деревья с темно-зелеными глянцевыми листьями. Справа радужными рядами росли тюльпаны. Слева – покрытые пунцовыми цветами кусты роз.
Истаев сделал шаг вперед.
За деревьями он увидел стеллаж с небольшими горшочками и сразу узнал пухлые фиолетовые цветы. Какие они, оказывается, малютки!..
- Что вы здесь делаете?
Откуда-то сбоку на него выскочила растрепанная девушка, босая, в длинной рубашке. Красивая, смуглая, с круглыми от ужаса глазами.
- Маленькие, - сказал Истаев, показывая на фиалки.
- Маленькие, - согласилась девушка. – Что вы здесь делаете?
- А где такие белые? Колокольчики? Они тоже маленькие?
- Ландыши, что ли? Ещё меньше. Сейчас не сезон, не цветут. Да что вы здесь делаете?..
- Отвечайте!
Зря мужик сказал это так требовательно. Любой человек уязвим, когда на людях застегивает брюки. Но Истаеву не хотелось ликвидировать его при девушке, поэтому он передвинул предохранитель в положение «парализатор» и выстрелил. Да, он, маленький невзрачный Истаев. А мужик, породистый, как арабский скакун, высокий, мосластый, завалился спокойно на бок, под ноги девушке. Та коротко вскрикнула и присела, схватила его за руку.
- Не надо, - сказал Истаев, поводя дулом бластера. – И вопить не надо, у меня от этого голова болит. Всё равно вас ликвидируют. Покажите мне лучше эти… орхидеи. Белые, как в метро.
- Они там, - девушка медленно встала. – В глубине сада. У них специальный климат, влажность. За агавами. А-гава! – странно повторила она, почти крича.
- Показывай, - опять махнул бластером Истаев.
- Ну вон же, а-га-ава!
«Повредилась в уме, бедняжка», - подумал Истаев и схватил девчонку за руку.
- Показывай, говорю!
Она внезапно затихла и покорно пошла вперед. Орхидеи обнаружились за стеллажом, огороженные от остального сада стеклянными ширмами.
- Розовые, пегие… А где беленькие в крапочку? - Истаев повел носом, стараясь найти в букете окруживших его ароматов именно тот, с нежным пестиком и капелькой росы.
- Вон, - безразлично ответила девушка.
Истаев опять принюхался и вздрогнул: в симфонию запахов ворвался один чужой. Резкий, грубый, отвратительный – запах дешевого, но стойкого мужского парфюма. Агент повернулся и увидел его обладателя.
- Брось оружие, сопляк!
- С чего мне подчиняться летчику? – высокомерно ответил Истаев.
- Тебе приказали ликвидацию? А что тянешь? Кишка тонка? Отойди! – верзила в форме пилота поднял бластер.
- Нет! – закричал Истаев. – Нет! Я сам! Она ещё не показала!..
Торопясь его остановить, он шагнул вперед, и вертящийся белый шар влетел ему в грудь, отбросил назад, на стеклянную ширму, повалил и растаял омерзительным черным дымом. Больно не было, было обидно, что всё-то он сделал не так, и задания не выполнил, и на флаер не накопил, и этих орхидей… Истаев посмотрел вверх и увидел склонившиеся над ним длинные ветки с гроздями аккуратных белых звезд, космически белых, больших, крылатых, с маленькими темными крапочками у самого сердца.
- Вава, Вава!.. – истошно закричала Арита, отлетевшая в сторону и упавшая на высокие глиняные горшки с хризантемами. Она больно ударилась боком, но соскользнула, как ящерица, на пол и постаралась в него вжаться. – Вава, помоги!..
- Ты где, сучка? – послышались приближающиеся шаги. - Никакая Вава не помо… э-э…
Раздался булькающий звук, шарканье... И пилот Калинина с грохотом свалился на пол. Стуча зубами, Арита высунула голову: он лежал всего в паре метров, а вокруг него быстро расплывалась темно-красная лужа. Бластер валялся у самых горшков; Арита схватила его и выбралась из укрытия.
- Спасибо, Вава, - выдавила она, ища глазами зеленый клубок. Конечно, он её спас, но перерезать человеку горло… Она почувствовала, что её вот-вот вырвет.
- А где Саша?
Эта мысль вернула её к жизни. Уже не думая о пилоте, она бросилась к лифту, перевернула Калинина на спину, тряхнула его, пощупала пульс.
- Саша, ты жив! Ты жив, черт тебя подери! Так вставай немедленно!
Калинин застонал.
- Что, что случилось? Он стрелял в меня? Кто, почему?
- Кажется, у нас не получится быстро пожениться, - жестко ответила Арита. – Это был агент, он приехал, чтобы нас ликвидировать. Твой пилот тоже. Он хотел убить меня…
- Как же ты выжила? – Калинин едва шевелил покрытыми кровью губами.
- Вава спас, - коротко ответила Арита. – Вставай, или нас убьют. Я заблокировала лифт, но надолго их это не задержит. Да и с крыши… Нам надо бежать.
- Куда? Бежать нам некуда, девочка… Мы в мышеловке…
- Если бы не защитная стена – я бы хоть в зараженную пустыню убежала. Там хотя бы есть шанс, а здесь, - она шмыгнула носом. – Как это могло случиться? Мы могли бы быть так счастливы… Неужели любой может проснуться и узнать, что его приказано уничтожить?
- Погоди, - Калинин сел. – Защитная стена? А руки-то ты эти видела? Эти руки золотые! Я смогу настроить передатчик так, что стена нас пропустит. Но куда лететь? Там же всё заражено!
- За сто лет многое могло измениться. Кто-то из людей спрятался, выжил. И природа – она умеет очищаться от человеческой грязи.
- Внимание! Пентхаус! Немедленно разблокируйте лифт! – послышался металлический голос под крышей. – Приказываю!..
- Бежим к флаеру! – пошатываясь, Калинин встал.
- Я возьму семена! И Ваву! Вава, сюда!
- Хлеба, воды возьми хоть бутылку! Прощай, Центроград! Мы улетаем в дальние края! – и, улыбнувшись разбитыми губами, Калинин пробормотал: - Кажется, я начинаю работать по профессии…