Свеча для единорога

 

Почему-то тревога и разочарование очень редко глушат чувство голода. По крайней мере, у меня этот положительный побочный эффект никогда не возникает.

Я посмотрела на часы: заехать перекусить к родителям уже не успеваю. Передвижная палатка с мороженым и чипсами, криво прилепившаяся рядом с извилистой тропинкой, вряд ли могла предложить мне что-нибудь сытное.

Но если взять брикетик с вафельками... Я остановилась напротив тележки и невольно задумалась: не покатится ли она со склона, если продавщица слишком резко будет дергать крышку.

Продавщица смотрела на меня так же  задумчиво.

Присмотревшись повнимательнее, я увидела, что задние колеса упираются в петлю узловатого соснового корня, и попросила нужный сорт.

Рыжая дама с пышной фигурой, ловко балансируя на самом краю обрыва, начала колдовать с заедающей крышкой и выскальзывающим сухим льдом.

- Девушка, а почему вы на телефонный звонок не отвечаете?

Я быстро накрыла распахнутой ладонью карман. Как будто теперь она не будет его слышать!

- Не хочу, - смущенно призналась я.

- Понимаю, понимаю, - подмигнула мне мороженщица, - сегодня все ругаются, а мириться не хотят. Жара.

Легкий холодок, где-то внутри преследующий меня с утра, превратился в ледяной водопад. Надежды не оставалось.

- На пляже люди часто ругаются, - пробормотала я.

- Не скажи. Я тут не первый год, место хорошее, и парк, и старые сосны, и чисто, и поиграть в волейбол есть места, а уж вода и песочек какие! У меня и дети сюда всегда ходили. Школьниками - просто искупаться, поиграть, а потом уже компаниями посидеть да пообжиматься. Одно из самых мирных мест у нас в городе. Никто никому не мешает, молодежь около мостиков, старички в заливе, нудисты за поворотом.

Крем-брюле оказалось слишком сильно замороженным, его пришлось откусывать и оттаивать во рту. Наводящих вопросов я задавать не могла, но ей явно не хватало возможности выговориться, и она воодушевленно, с размахиванием руками и выпучиванием мохнаторесничных глаз, подтверждала наши самые худшие опасения.

- А эта неделя как началась, так я уж и не знаю, что думать. Пацаны в понедельник как затеяли драку, не из-за чего, один другого столкнул не так в воду... Разделились и пошли стенка на стенку, и девчонки - не разнимать, а туда же, кто ветку схватил, кто камень. Кто-то убежал, за ним трое в погоню, там в камышах догнали, уже и милиция подбежала, растаскивают их, а они как бешенные, слюной исходят, ругаются. Обычно то так не расходятся здесь, их же школьные учителя тоже сюда приходят погулять, вдруг увидят...

Я кивала. Бедная наивная дама, неужели она всерьез думает, что современные детки контролируют себя лишь из страха быть замеченными учителями?

- Вчера парочки ругались. Причем те, которые туда, в еловую часть приходят, ну с намерениями...

Мороженое заканчивалась, и я уже могла иронически хмыкнуть, показывая свое понимание. Парочки обычно и не скрывали, зачем забираются в самое темное даже солнечным летним днем место парка.

- Эх, какие же слова они друг другу наговаривали! А сегодня с утра, - она доверительно перегнулась ко мне через свой ящик, - несколько нудистов догоняли своего приятеля с криками "проигрался - плати"! Надо же так перегреться.

Я удрученно положила пустую обертку в урну и попрощалась с доброй женщиной.

Нудисты, агрессивно напоминающие о карточном долге, завершали картину.

На звонок придется отвечать. Отойдя подальше от мороженщицы, я достала исхрипевшуюся трубку:

- Да, Наташа... Скорее всего, тут всё. Я поеду проверять свою территорию, что-то мне кажется, что и там...

Я запнулась, но подруга прекрасно меня понимала и так. Тревожить нас могло лишь одно: исчезновение предметов нашей охраны.

- Давай, встретимся у тебя на перекрестке. Два часа хватит?

Вопрос лишний. За полтора часа я доберусь до своего парка даже пешком, а для того, чтобы убедиться в своих подозрениях, мне и пяти минут хватит. Либо есть, либо нет.

Раскаленный троллейбус грустно пыхтел по пыльной улице. Забавный маршрут, обоими концами упирается в  зоны отдыха, возле реки и канала. А он целый день плетется по загазованным улицам, без тени и ветерка, из пробки в пробку. Для того, чтобы высадить пассажиров и  развернуться перед манящей прохладой.

Обычно я могу поделиться с водителем хорошим настроением. Когда я выхожу, он думает о том, что ему очень хорошо живется. Работа интересная, заработная плата не скачет, сам он жив-здоров, у деток хорошая школа, на лето в лагерь к морю отправились... А завтра матч четверть финала Лиги Чемпионов. Или поход в консерваторию с супругой. Или еще что-то приятное.

Но дать ему душевное спокойствие и разогнать печаль я могу, конечно, не сама. Это делают те, кто дарит городским жителям спокойствие и доброту. Те, кто могут сделать почти невозможное, но не могут помочь себе сами.

Это единороги.

Наши невидимые соседи, добровольные помощники и прекраснейшие создания.

Когда я лениво заканчивала сельскохозяйственную академию и вместе со всеми однокурсниками убеждалась в бесполезности моей будущей профессии для столицы, один из моих любимых преподавателей неожиданно поинтересовался, всегда ли я такая болтушка, и можно ли мне доверять в серьезных вещах. Я заверила его, что, конечно можно, и даже нужно, и если эти серьезные вещи не касаются тайн свадеб моих ближайших подруг, то, скорее всего, я смогу промолчать.

После этого он спросил, не заинтересована ли я в получении низкооплачиваемой непостоянной непрестижной работы с ненормированным рабочим днем, большой ответственностью и связанной с тяжелым физическим трудом.

- А карьерный рост? - спросила я тогда.

- Никакого, - радостно заверил меня преподаватель и уточнил, - ни в должности, ни в звании.

Конечно же, я согласилась. Тем более, что молчания особого, как  оказалось, и не требовалось.

- Можете говорить все, что угодно, - успокоила меня худая леди в деловом костюме, записывая в трудовую книжку что-то невразумительное со словом "эколог" в середине и выдавая пухлый томик "Краткой инструкции", - вам все равно не поверят.

Наташка тоже попалась на этот блестящий крючок. Любопытство у нас обеих оказалось определяющим фактором. Потом уже мы с ней пытались придумать теорию о  неслыханной отзывчивости и громаднейшей чувствительности, которые и позволили выделить нас из всего потока. Но так как я не видела этих качеств в ней, а она во мне, теория оказалась опровергнутой.

Коллектив был маленьким, всего десять человек, но незлобным. Больше и не требовалось, единорогов у нас и так почти не осталось, а вероятность появления новых единорогов очень низкая. Нас с Наташей пригласили  вместо отправившейся на пенсию семейной пары и отдали их участки: два берега городской части канала.

Помню, как возвращаясь домой с тайного совещания в канцелярии общеобразовательной школы, мы пытались придумать название  своей работы:

-  Ветеринар для единорога?

- Нет, так одна фэнтезийная книжка называется, зачем повторяться...

- Хранитель единорогов?

- Какой из тебя хранитель, да еще с большой буквы - Хранитель, посмотри в зеркало, мелочь...

Мы рассматривали выданные нам пакетики с витаминами и йодированной солью, глупо хихикали и размахивали руками:

- Зато, какая ответственность!

- И бесценная польза! Это тебе не в офисе просиживать, бумажки перекладывая.

- И не отчеты сочинять многобуквенные.

За три года романтики поубавилось. И бумажных, и электронных отчетов мы отправили не меньше, чем те из наших друзей, кто хоть каким-то боком остался связан со специальностью зооинженера. Таких было мало, несколько девчонок  в теплицах, ребята, прилепившиеся к ветеринарным клиникам, да десяток человек, рассосавшихся по конюшням. Пожалуй, по сумме показателей "работа на земле" - "отчетная деятельность" мы их даже превосходили.

Учёт и охрана единорогов - дело не для хрупких девушек из легенд. Огромное заблуждение. Мой приятель Сашка, оперативно организовавший за отцовские деньги магазинчик с кормами для домашних животных, время от времени приглашал меня поужинать и выпытывал страшную тайну.

- Так где ты на самом деле работаешь? Катаешь детей на поняшке? - невинно спрашивал он, подкладывая мне в тарелку аппетитные кусочки жареного мяса.

- А из чего на самом деле это приготовлено? Из товаров твоего магазинчика?- неизменно отвечала я.

Перед расставанием он повторял вопрос, а на ответ "помогаю единорогам", деликатно щипал меня и фыркал:

- С таким-то задом... Бедные единороги, да если ты будешь их выезжать -  раздавишь.

Получал, конечно, по шее, но не унимался. Иногда даже пытался проследить за мной или поймать на слове. Но мои честные рассказы про то, что единорога не надо "выезжать", что он для этого не предназначен, что он хрупкий и тонкокостный, и на Сашку производили ровно столько же впечатления, сколько на всех остальных.

- Горазда же ты сочинять, - обижался он, потому что я ему нравилась, и  рассчитывал он на полное доверие.

И родители обижались, потому что жалели и волновались. И друзья обижались, потому что думали, что я не хочу делиться хлебным местечком. И даже собака обижалась, потому что я не всегда брала ее с собой, а с прогулки приносила тревожащие парковые запахи.

Но я ничего страшного не скрывала.

Просто у меня  довольно своеобразная работа.

Единороги бескорыстно несут нам теплоту, добро и любовь. Там, где они поселяются, устанавливается замечательная атмосфера, люди меняются к лучшему, а их поступки не причиняют никому вреда.

Древняя магия, которую несут  белоснежные создания, помогает нам оставаться людьми. Но не тем, кто отродясь человеком не был, и не тем, кто погряз в собственной злобе и жадности. А лишь тому, кто подвержен соблазнам и искушениям большого города, немалых денег и неразумных трат, но в глубине души остается внимательным к чужим проблемам.

Единороги существуют там, где есть  хоть немного любви, дружбы и сострадания. Самые малые крохи, зачатки и остатки этих условных понятий в присутствии единорогов расцветают и разрастаются. И люди довольно долго помогают друг другу и пребывают в хорошем настроении.

Но как только они начинают завидовать, пакостить и вредить друг другу, единороги заболевают, и в лучшем случае, перебираются в другое место, а в худшем - исчезают.

Кроме этой жизненно необходимой потребности, они нуждаются в проявлении хоть каких-то знаков внимания. Как и прочим добровольно помогающим людям существам, им нужны уход и ласка.

Поэтому они открываются тем, кого выбирают сами.

Когда и кем была организована служба по их спасению и сохранению, нам с  Наташкой не рассказали. У фирмы было официальное название, нам платили зарплату,  выдавали необходимые справки с печатями, но все наши попытки узнать, где же мы на самом деле работаем, разбивались о стену.

Нас лишь научили находить единорогов и познакомили с некоторыми из них. После этого мы должны были ежедневно писать отчеты и периодически  являться в  замусолено-задрызганные местечки,  чтобы честно смотреть в глаза начальнику. А потом выслушивать пожелания и возвращаться на свой участок. Не все проходили проверку "глазами", пару раз после этих сборищ наши коллеги сменялись другими. Без объяснений. Мы подозревали, что девчонки начинали злоупотреблять получаемой от единорогов силой. Подрабатывали у мануальных терапевтов или на корпоративных вечеринках.

А продавать доброе настроение очень нехорошо.

Набрав его при общении с единорогом "полные карманы", им можно делиться с кем угодно, оно для этого и предназначено, но только не для личной выгоды.

Наш преподаватель не обманул нас: ни денег, ни престижа, ни льгот -  мы не получили.

Зато мы увидели единорогов. Мы могли разговаривать с ними, гладить их по теплому бархату шкуры и нежному шелку  гривы. И учились любить людей  и не допускать в сердце гнев. Забыли про капризы и глубоко запрятали свои несносные характеры.

И вообще, стали такими хорошими, терпеливыми и бескорыстными, что сами перестали себя узнавать.

И нас все происходящее устраивало. Это родные переживали за нашу растрачиваемую впустую молодость, корили за ветреность и легкомыслие.

Это друзья осыпали ехидными усмешками и снисходительно-участливыми вопросами.

Горсть овса в ледяную метель или сочное яблоко в конце душного августа вызывали у единорогов такую бурю ответной нежности, что хватало на всех: и на докучливых соседей, и на язвительных одноклассников. Пусть они подсмеивались надо мной, зато у них самих возникало ощущение безмятежного счастья.

А мы в любую погоду приходили  к единорогам, гладили их, говорили ласковые слова, расчесывали гриву и подтачивали в апреле алмазной пилочкой неровные края новых  рогов, а с октября по март приносили им ароматные зерновые каши и тёплые травяные чаи.

Накануне вечером на моем участке единорог был. Я читала ему Бёрнса, а он, тяжеловато раздувая бока, тыкался носом в мое плечо. Почему-то мне показалось, что он страдает от избытка тепла.

А утром позвонила Наташа и сказала, что не нашла своего единорога. Я хотела приехать к ней, но с курорта позвонила Маня и попросила проверить ее подопечного в Серебряном Бору. Ей приснился дурной сон.

И я полдня искала его следы, но безуспешно. А мороженица окончательно подтвердила страшное предположение: он исчез. И пляж поспешно заполнили другие  существа, либо мелкие городские тролли, либо грязнолужевые русалки. Ни тех, ни других я никогда не видела, да и видеть не могла, но нам рассказывали о признаках их появления.

Сжимая руки в кулаки, царапая обивку сиденья, я мысленно просила троллейбус везти меня быстрее. И, чувствуя мою нервозность, он несколько раз ронял токосъемник, неудачно входил в повороты, застревая сам и перегораживая проезд остальным, быстро скатывался под уклон в ремонтируемом переулке. От этой  тряски маленькая  пожилая женщина выпустила ручку коляски с картошкой.

Картошка каталась по салону, я собирала ее вместе с другими пассажирами: и школьники, и серьёзный дядька с шуршащей газетой, и нахмуренная мамаша с хулиганистым пацаненком, все с азартом возвращали старушке грязные старые картофелины. И я надеялась, что еще не все потеряно, что мой единорог еще помогает нам...

Но, покинув троллейбус, я поняла, что надеялась зря. Не успела передо мной выкатиться в открытую дверь последняя заблудившаяся картошина, как я ощутила непривычную пустоту.

В моей половине лесопарка единорога уже не было. Привычная березовая роща у входа не светилась изнутри, и не приглашала прогуляться под резными листочками.

Пустые белые столбы, испещрённые черными язвами.  Натыканный частокол вокруг избушки Бабы-Яги. Коварное пристанище нехороших компаний и нездоровых одиночек, место для попоек и криминальных разборок.

И ни одной мамаши с коляской, ни одного собачника. Даже кучкующихся подростков не видно.

И мерзкий затхлый запах.

Я помотала головой, отгоняя наваждение. Конечно, Баба-Яга завестись у нас никак не успела бы, этой даме нужно местечко побезлюднее, да и времени на обживание побольше, чем неполные сутки. Но запах-то не был моей галлюцинацией!

Я бросилась вперед, перепрыгивая успевшие нападать ветки и стараясь не наступать на многочисленные бумажки и фруктовые объедки. Как же быстро мы можем захламить уютный уголок.

Запах становился все сильнее, я поняла, что он доносится из угла между школой и спортивной базой.

Тьфу ты. Прямо за границей школьного забора, перекрывая дорожку для пробежек трусцой, высилась огромная куча мусора. И навалить ее можно было только со стороны школы.

Бедный мой единорог, впечатлительное создание... Чтобы ни вызвало вначале его плохое самочувствие, добил его акт осквернения нашего парка со стороны светлейших душой людей: директора школы и завхоза, тех, кто витает в лучах светлой детской доброты и  должен  любить и детей, и всех остальных.

Я вернулась  к остановке и дождалась Наташку.

Ее серая машинка тоскливо вынырнула из непрерывного потока и прилепилась на край тротуара.

- Кошмар, - сказала я, садясь на переднее сидение.

Наташка, не мигая смотрела перед собой.

- Будем сообщать прямо сейчас?

- Может быть, объедем остальные точки?

Она кивнула и вновь влилась в ворчащую реку автомобилей.

В первый раз город остался почти без наших сотрудников. Почти все сразу захотели в отпуск в июле, девчонки были близки к истерике, у кого-то свадебное путешествие, у кого-то долгожданный отпуск у мужа. А шеф наш в отъезде двухнедельном, а Кира Ивановна, та самая, кто всегда был на связи и подсказывал нужное решение, под свою ответственность подписала отпускные. А сама тихонько укатила на дачу, сказала нам, что ей и нужно-то всего недельку жары пересидеть, а не то она испортится и сломается.

Мы с Наташей остались вдвоем и не очень волновались: середина лета, затишье перед августовскими катаклизмами. Это в августе нам надо быть настороже, неизвестно что происходит в городе, приезжая ненависть и залетная злоба могут довести единорогов до полного исчезновения. А в июле обычно ничего не происходит, всеобщее перемирие облегчает единорогам жизнь.

Но, видно, оставаться без заботы даже неделю они не могут. Недаром нас не отпускали никогда отдыхать одновременно.

- Что же происходит? - было непривычно видеть Наташкино

 сосредоточенное лицо. Ни тени улыбки или иронии.

- Очередной гуманный закон готовится? Еще большая забота о пенсионерах, инвалидах и маленьких детях? Что-то вроде выселения их за черту города с компенсацией, которую можно будет получить через три года?

Наташка, молодец, не сказала, что я несу чушь, лишь высказала недоверие:

- А у них разве не каникулы сейчас?

- Вот на каникулах они как раз расслабляются, всякая чушь в голову и лезет. А единорогам же не только поступки, даже мысли бесчеловечные вредят.

Наташка резко дернула невинную машинку, и я замолчала.

Мы все равно не можем помешать, наши возможности столь ничтожны!

Города сами уничтожают своих  единорогов. И происходит это не в войну, когда люди озарены жаждой жизни, ненавистью к врагам и объединены общей целью. В сплоченных душах хватает места для взаимопомощи. И в голод, в неурожай или разруху, когда сердца полны страха за близких, единорогам есть для кого существовать.

А уходят они тогда, когда людям всего хватает, и еды и удовольствий. И они становятся безразличными к чужим страданиям, но чувствительными и завистливыми даже к незначительным  успехам.

В тот вечер мы не нашли ни одного единорога.

По дороге в наш район Наташина машина, чихнув, отказалась трогаться из затора перед мостом.

Автомобилистка из нее та еще. Хлопнув по клаксону, выйдя и постучав по колесам, она села обратно, задумчиво выставив ноги на проезжую часть. Соседние машины гневно побибикали и принялись объезжать еще одно препятствие. Ни наши расстроенные лица, ни шикарные Наташины ножки желания предложить помощь ни у кого не вызвали.

Пока она звала по телефону своего рукасто-головастого приятеля, у меня крутился в голове еще один способ помощи единорогам. Надо использовать все попытки, но я  никак не могла вспомнить одну существенную деталь.

Наташка хлопнула крышкой мобильника.

- Сейчас приедет. Шутник, спросил у меня, как у нас со свечами. Он бы еще сказал, как крышку поднимать, и я бы сразу посмотрела...

Кокетничала Наташка. Все она при желании может. Но ей сейчас не легче, чем мне, и для того, чтобы хоть голова была в состоянии работать, ей тоже нужна забота и поддержка. Как только ее друг выразил желание приехать - у нее прибавилось немного сил.

 А я услышала ключевое слово.

 - Точно, свечка для единорога нужна!

Наташа посмотрела с недоверием. Круги под глазами, мгновенно запавшие щеки - но шутить в состоянии.

- Ты имеешь в виду для введения в... Эээ... Да? Но для этого нужен как минимум сам единорог. И поверь мне, это не самое эффективное средство, хотя, возможно и не бесполезное.

- Да нет же, я не об этих свечах. Помнишь легенду?

Внимательно, ох, внимательно смотрела на меня Наташка. Легенду нам рассказывали в первый же день, но на то она и легенда, чтобы в нее никто не верил.

- Пошли. В ближайший хозяйственный.

Мы бросили ее несчастную машинку и побежали в магазин.

- Свечи? - удивленная девушка за прилавком растерянно смотрела на стеллажи со стиральными порошками  и кондиционерами. - Летом? Светло же.

- Свечи? - хихикнула продавщица из другого магазина. - Опомнились. В декабре у нас свечи, перед Новым Годом. И фигурные, и ароматизированные, и с сюрпризом, и эротические...

- Свечи? Ай-ай, опоздали, красавицы, - усатый шустряк услужливо махал руками, предлагая фонарь и "вечную" синюю лампочку, его лоток "все в дорогу" стоял перед железнодорожной платформой, - с утра были, но в деревню кто ехал, все разобрали, мало ли что... Возьми вот это, рыжая, энергосберегающий, не пожалеешь!

Мы сбились с ног, мы обошли много, нет, очень МНОГО магазинов. И уже отчаявшись и почти плача, тронули, все-таки, сердце одной сердобольной дамы. Она вынесла нам из дома две кривоватые старые парафиновые свечки, залежавшиеся еще со времен "всезапасливого" периода. И даже отказалась взять все наличные деньги, которые мы пихали ей в руки. Видимо, она решила, что мы будем проводить обряд возвращения непутевого жениха или неверного мужа. Да какая разница, что она подумала, главное мы получили желанные свечи, да еще отданные от чистого сердца.

Я влетела к себе в квартиру пулей. Я серьезно повторила ритуал, о котором слышала лишь анекдоты и байки.

И я зажгла свою единственную свечу, почти незаметную светлым июльским вечером.

И поставила ее на подоконник. А сама стояла рядом и напевала строки из рок-оперы.

Чтобы в пути тебе было светло,

Я свечу оставляю в окне.

И я гнала прочь предательские мысли о том, что без моей наивной и возможно ненужной работы кое-кому будет только лучше. Я найду себе постоянное приличное место, родные успокоятся, Сашка, наконец-то, перестанет во мне сомневаться и сделает предложение, закончатся бессонные ночи и круглогодичное издевательство над здоровьем, и мне уже не надо будет блуждать по улицам и в дождь, и в зной, и в холод.

И все будет хорошо, никто ничего не заметит.

Только в городе уже не будет единорогов. И это будет сонный, холодный и чопорный город. А может быть злобный, завистливый и нервный город. Как те, которые я видела во время специально организованной для нас с Наташей поездки. Но в любом случае, он будет чужой. И без единорогов.

Слабое скрежетание отвлекло мой взгляд от дергающегося пламени.

Болезненного вида, тощий и слабый единорог летел на свет моего огонька. Прыгающее парение, вот как называется их полет. Величественное и редкое зрелище.

Сейчас величия было маловато, почти незаметный ветерок сносил его и прибивал к стене дома. И он застревал за водосточной трубой. Выкарабкивался и снова застревал.

Но это уже мелочи.

Я пыталась подцепить его петлей бельевой веревки и улыбалась. Главное - накинуть на рог, а потом аккуратно выдернуть. А потом поднять к себе в окно, напоить и накрыть легкой попоной. А что делать дальше - я уже давно знаю.

Хорошо, что нам поведали старую легенду, пусть и просто в ознакомительных целях.

Но я весь вечер сообщала родителям, сестре, всем своим дальним родственникам, Сашке, подругам, одноклассникам и однокурсникам, соседкам по квартире и даче, парикмахеру и электрику, почтальону и обувному мастеру, что я их всех очень-очень люблю, уважаю, жалею, сочувствую, поддерживаю и так далее.

 Каждому я сказала свое, разное по словам, но одинаковое по смыслу. Я была  готова подарить им хоть на миг хорошее настроение, и моему единорогу этого хватило.

Надеюсь, у Наташки тоже получилось.

 

 

 

??

 

??

 

??

 

??

Сайт создан в системе uCoz