------------------------------------------------------------------------------
Сегодня представление будет скучным
------------------------------------------------------------------------------
Толстая тетка опускала уголки рта, а тощая мыргала левым глазом. В другой раз Петенька пошутил бы про другой лимон, раз уж им не понравился тот, что нашелся в холодильнике, но они не съели ни кусочка. И подковырка пропадала, и беседа сворачивала куда-то не туда.
— Что-то вы, гражданочка Вениаминова, не купите ребенку фруктов? Вот это гнилье ему предлагаете?
Молодая рыжеволосая женщина молчала. Лимон был не такой уж и старый, всего лишь срез заветрился, вот если бы незваные гостьи открыли бутыль с молоком, тогда бы претензии стали более понятными.
— Пусто.
— Так и запишем, пусто. Шаром покати. Мышь повесилась.
— Я так не могу, Марьвасильна, давайте хоть что-то для приличия укажем.
Толстая взяла в руки пирожок с нижней полки.
— В холодильнике нет ни первого, ни второго, ни овощей, ни фруктов, ни молочной продукции. – Она скосилась на дверцу и все-таки заметила проклятую бутыль. — Прокисшее молоко, лимонные корки и черствый пирог…
Она демонстративно постучала по внешней стороне холодильника пирогом, вызывая гулкий звук.
— Кстати, о холодильнике. Ни одного сувенирного магнита, ни одной фотографии малыша. На море не вывозит, не умиляется… на дверях есть ростомер?
Тощая развела руками:
— Ни отметок, ни приклеенных картинок, ни реек, ни планок.
— …развитие не отслеживает, — кивнула толстая.
Тощая заглянула под кровать:
— Тут весы есть.
— Напольные? Не считается, это же наша мамочка за своей фигурой следит, к малышу они отношения не имеют.
— На них даже кота взвесить можно, — заметил Петя. Он пытался отвлечь внимание от мамы, которая, стоя спиной к окну, закрывала ловушку для птиц. – Берете его на руки или кладете в пакет, встаете с ним на весы и…
— Стоп-стоп!
Мария Васильевна потерла руки.
— Пишем. С ребенком обращаются, как с животным, он жалуется, что пытают, лишают воздуха. А что с котом? Заполняем пункт «антисанитария»? Шерсть, следы, запах из лотка?
— Кота я не вижу, Марьвасильна.
— Даже кот от них убежал, а бедный ребенок терпит, — вздохнула толстая, ногой пододвинула под себя стул, поставила портфель на колени и расстегнула молнию. – Как будем решать вопрос, гражданка Вениаминова?
Мама пожала плечами.
— Что вы там ковзячитесь? Говорите же.
— У нас все хорошо.
— Как это хорошо? Поступило заявление с просьбой разобраться с жильцами шестнадцатой квартиры. Ребенок примерно шести-семи лет есть, но ни в сад, ни в школу он не ходит. Доставку не заказывают, с сумками или пакетами из магазинов их никто не видел. Выходят редко, одеты не по сезону. Мать на работу не ходит и вообще, похоже, она несовершеннолетняя. Постоянно открыто окно.
— Лето же… пискнул Петенька.
— Второй год лето у него, — хмыкнула толстая. – Документы давайте, будем оформлять.
Мама бросила быстрый взгляд на шкаф с выдвижным ящиками, Петя подскочил к нему.
— Вроде в нижний я затолкала их.
Мальчик достал небольшую папку и принес ее Марии Васильевне.
Паспорт, свеженький, хрустящий, свидетельство о рождении, без сгибов и с ровными краями, вызвали у проверяющих новый приступ брезгливости:
— Нет, ну ты посмотри, она и не пыталась заниматься ребенком. Как получила доки, так и лежат.
— Не подавала на питание, на компенсации…
— На путевки, на билеты, на обследования… А медицина?
Обе тетки повернулись к маме.
— Там же смотрите, полис с отметками.
Мария Васильевна с изумлением вылупилась на следующий документ.
— Глянь. Ты такое встречала?
Тощая подошла к ней и нервно моргнула.
— После отсидки, что ли? Может, такое теперь выдают. Надо посмотреть в циркулярах.
— С ними должно быть все в порядке, — пояснила мама. – Привит вовремя и по возрасту, все отметки стоят, печати на каждой.
— Как у собаки, что ли? Так что, вы сидели?
Тощая еще раз внимательно посмотрела на маму и напомнила:
— По глазам поняятно было бы, а эта избалованная, видно же. И не боится ничего. Марьвасильна, мы вроде хотели ее саму как несовершеннолетнюю на учет ставить. Я проверю?
Тощая забрала у коллеги документы, осторожно раскрыла паспорт.
— Надо же, двадцать пять лет. Никак не скажешь.
— Может, ты посчитала плохо? Какой год рождения указан?
— Да что тут считать, так и написано прописью: двадцать пять.
Мария Васильевна нахмурилась. Все шло не так, в этой пустой квартире без житейских мелочей и игрушек охотничий азарт поначалу было сработал, но с каждым вопросом вместо радости от желанного приближения к денежкам она чувствовала нарастающую тревогу. Дело казалось простым: дочка прячется от родителей или они сами прячут блудливую козявку с козявчонком. Отработать сигнал, намекнуть, получить за молчание и по домам. Но девушка не спешила выпроводить их с конвертиком, не предлагала перевод или драгоценности, она вообще как будто и не боялась.
— Мы вынуждены забрать документы на проверку, — прошипела тощая. Сделать это они, конечно, не могли, следовало передать заявление и сообщить о своих подозрениях в органы, но девчонка должна дрогнуть от напора.
И та наконец сдалась. Тяжело вздохнула и четко произнесла:
— Забирайте! Забирайте побыстрее.
Петенька подошел к Марии Васильевне и доверчиво ухватил ее за пышную руку.
— Ты чего это.
«Вот цыганенок! Прям возле браслета!»
— Уводите меня, тетенька, как и собирались.
— Погодите, погодите…
— Нет-нет, надо, значит надо. Вы же сами все видите, ему тут не место. Не кормят, не поят, мать-ехидна, документы мутные. Какая у вас там есть формулировка про «незамедлительно оказать помощь» или «необходимость отобрания»?
— А есть такое слово, «отобрание»? – спросил Петя.
— У этих есть, — заверила его мама и добавила уже с такой твердостью, которую ни Мария Васильевна, ни ее худая коллега, не ожидали: — Так что давайте быстренько, дамочки. Ребенка за ручку и на выход.
* * *
— Вот че ты повелась?
— А ты?
— Я за тобой.
— Ты послушалась, а кто у нас старший? Ты. Я и не перечила.
— Ну а своя голова на что? Видишь, дурно мне…
— Я подумала, так и надо.
— Тетеньки, а куда вы меня везете?
Робкий голосок Пети с заднего сиденья заставил их вздрогнуть.
Ася невольно притормозила в ожидании ответа от начальницы.
Мария Васильевна призадумалась. В приемной органов опеки не было места для детей, в приемнике без сопроводительных документов их засмеют, а на оформление потребуется пара суток.
— Может, в дежурку его? Михалыч посидит до утра, а там…
— Не хочу сидеть с Михалычем, он курит много и чаю у него не допросишься, — жалобно сказал Петя.
Над автомобилем сгустились тучи. Ася уже давно не давила педаль газа, но город уже исчезал позади них. Пустынная дорога в серых злаковых полях без единого встречного автомобиля.
— Это вереск, — сказал Петя. – Возьмите попутчика
Ася нажала на тормоз
Мужик, выскочивший наперерез, дернул заднюю правую дверцу и завалился рядом с Петенькой.
— Бр-р, такой снегопад, а я почему-то в одной рубашке. Подкинете до Озерной, девоньки?
Ася и Мария Васильевна переглянулись. Полная темень и снег в июне, загородная дорога вместо двух спальных кварталов до офиса, потеря управления и небритый товарищ в гавайской рубашке не подействовали на них так, как это мирное «девоньки».
— К-как высказали? – переспросила Мария Васильевна.
— До Озерной, девуля. Че ж такой дубак-то, может, печку включите?
Ася медленно тронулась с места. Снежную пелену слегка раздуло, дорога до Озерной, главной улицы пригородного поселка была хорошо знакома. Поговорить с Марьвасильной при мужике и мальчишке она не могла, но хотя бы уже справилась с руками-ногами.
— Вот, держите пледик, я из дома захватил, — произнес Петя, заботливо хмуря брови и укутывая пассажира.
«Не было у тебя никаких пледиков, гаденыш. Кровать, раскладушка и один стул. Ни подушек сверху, ни одеяла».
— Ох, спасибочки. Девчат, вы не думайте, я не халявщик какой. Погода хороша была, хотел прогуляться, а тут вдруг вот как. Хорошо хоть вы выручили, феи вы мои. И сами богини, и пацан у вас добрый волшебник. Заглянете на чаек? Смотрю, вы тоже легко одеты, а у меня и… — мужик глянул на Петю, хмыкнул, подмигнул, — чай есть, и закуь к нему. Огурчики свои, правда, прошлогодние, баранки там. О, я вам меду наковыряю! У меня, знаете, какой медок дядя привозит.
— А пошли! – обрадовался Петя. – Меня Петр зовут.
— Вот сюда, ко второму дому, ага. Вставай аккуратненько, эх, какая ж ты молодец, не задела, давайте, девчонки, выходите.
На Озерное проглянуло солнышко, осветив новостройки теплым вечерним светом. В косых лучах тени мужика и выбравшегося вслед за ним мальчика казались одним длинноногим оленем. Ася невольно улыбнулась.
— Да не бойтесь, я не маньяк, меня тут все знают, пошли, посидим.
Он подал Асе руку, почти силком вытаскивая ее из-за руля. Мария Васильевна выбралась со своей стороны и медленно подошла к ним.
— Ах, королевы! Чей мальчишка-то такой славный? А вы сестры?
Ася и Мария Васильевна переглянулись.
— Это сотрудницы опеки, дядя. А меня они только что у мамочки отобрали, — весело сказал Петя.
Улыбка сошла с лица мужика. И так не особо симпатичный, он вмиг посерел, осунулся и сжался. Сделал шаг назад, утаскивая за собой мальчишку.
— Едем! – гаркнула Мария Васильевна, мгновенно возвращаясь на пассажирское.
Ася не отстала, залетела за руль, сдала назад, зацепив парковочную сферу, чиркнув ободом колеса п обордюру, вывернула машину в обратный путь.
— Давай, давай, гони!
Когда поселок остался позади, Ася робко спросила:
— А… мальчик? Вдруг у нас спросят, куда мы его дела?
Мария Васильевна откинулась назад и набрала побольше воздуха.
— Слушай. Не было у нас никакого мальчика. Мы за него не расписывались. Приехали, заполнили формы опроса, завтра сдадим. Где и как психопат украл мальчишку, пусть сам придумывает. Мы с тобой никакого отношения к ним обоим не имеем.
— Рискованно как-то, — засомневалась Ася. – У мальчика хорошая память, он может описать машину и дорогу.
— Машину разглядел во дворе, пока стояла. С четвертого этажа нормально видно все. Пут – ну это когда его псих похищал.
— Да почему псих-то? Приятный, мне даже понравился.
— Самогонки вам своей не пожалел бы. А за тощей, может, даже ухлестнул бы, — с укором сказал с заднего сиденья Петя.
Вжж-ж-ж-ж-их.
В этот раз тормозная система послушалась Асю.
Она вцепилась в руль, зажмурилась, сосчитала до трех и открыла глаза. В салонном зеркале отражалось невинное детское личико.
Мария Васильевна тоже сидела зажмурившись. То ли молилась, то ли материлась.
— Вылезай, — строго сказала Ася. – Иди куда хочешь.
— Куда вы меня, тетенька? Там же темно и снег. Давайте хоть к Михалычу, а? У него тоже спиртяга в чае, но он хоть кроссворды отгадывать будет, до утра продержимся.
— Вы-ле-зай, — процедила Ася. – Или я тебя задушу.
Мальчик вздохнул и открыл дверцу.
В салон взамен него с порывом ветра залетели комья снега, перья и обглоданные вишенки.
Ася заблокировала все кнопки.
В ее окно робко постучали. Она увидела расплющенный нос и жалобные глазенки.
— Ты же понимаешь, — прошептала Мария Васильевна, — что это не может быть ребенком. Гони.
— Как будто ты знаешь, какими могут быть дети, — вырвалось у Аси, но она послушно погнала вперед.
Тьма облепила.
Частицы снега, птичьих останков и тропических фруктов слепились в один водоворот. Дворники не справлялись, автомобиль плавно скользил по черному ледяному озеру.
А потом осталась только чистая тьма.
* * *
В домике были и кроватка с балдахином, и вторая спаленка для мамы.
Перед сном она сидела рядом с Петей и рассказывала ему истории или пела песенки.
Сегодня у них было, о чем поговорить, хотя мама и настаивала на переносе разговора на завтра. Остатки ужина, отобранного у птиц из ловушки за окном, еще надо было перемолоть и развеять в форточку. Кроме того, пора было определяться с новыми средствами сохранении себя: где бы они ни оказались завтра, надо сохранить разум, душу, надежду и любовь. Это было бы невозможно, но сюжет кружился по арене событий, меняя только материал, высоту и диаметр обручей. Дело наших персонажей заключалось только в том, чтобы вовремя прыгнуть.
— В какой-то момент мне показалось, что ты их отпустишь, — проворковала мама, укутывая Петеньку одеяльцем. – Но я переживала за дядьку.
— Угу, мне он тоже понравился. – Петя приподнялся на локте и внимательно посмотрел на приемную маму. Сейчас, при свете свечи, она выглядела на свой настоящий возраст. Потерянный подросток, провалившийся в волшебную страну вслед за нестареющим мальчиком. Отважная, любящая и бессильная перед взрослыми детьми, калечащими добрые сказочные истории. – Поэтому он сейчас дома. Если бы он простил тощую и замутил бы с нею, я бы оставил теток в живых. Но блин же… Я не знал, что для него еще чувствителен разрыв с женой и мелкими. Они же давно выросли.
Гражданка Вениаминова посмотрела на звезды.
— Вроде дочь у него проблемная. Муж сбежал, работы нет. Отец ей подкидывает деньжат и пытается куда-нибудь пристроить, а бывшая жена не дает общаться и помогать. И к внуку не пускает, а соседи проверку запросили. В общем, шанса теткам ты, считай не оставил.
— Он нечаянно на дороге попался – буркнул Петя. – Честное слово, это не я.
— Но таких совпадений не бывает.
Мама затолкала его обратно в кроватку, завернула кулечком (как они привыкли называть в этом мире, «в шаурму-шавуху») и погасила свечу.
— Он просто шел домой. Я повзрослею когда-нибудь?
— Или им тоже играют. А мой вечный ответ на твой традиционный вопрос: думаю, да. Когда мы сможем сойти с арены. Если хочешь захватим с собою дядьку.
Она уже выходила из комнаты, когда вдруг вспомнила, что для дневника на сегодня у нее не хватает данных.
— А, если бы не тетки… Кого бы ты убрал из этого мира, чтобы создать новый обруч?
Из двери в соседнюю комнату падал уютный свет. Он обволакивал ее юную фигуру, придавая ангельское свечение. Сама она не могла приносить людям вред. Когда ее заставляли, ей было плохо и горько. Она портилась и болела, Пете приходилось собирать ее в единое цело заново, пришивая оторванные руки, скрепляя переломанные ноги и приклеивая голову на фарфоровую шейку.
Сегодня они оба прыгнут в обруч целыми.
— Все было рассчитано. Михалыча. У него сердце слабое, пьет много. Мы бы выпили чаю с колотым сахаром, разгадали кроссворд, он бы уложил меня спать на свое место, а сам бы прикорнул на стульчике. Утром его должен был найти дежурный, пришедший на смену. Спокойной ночи, мама. Ему еще пригодится газетнаяы подписка на второе полугодие.
Гражданка Вениаминова всхлипнула.