Зажигалки

Они смотрят на пустые бумажные листы и пытаются выполнить задание.

Пока ученики не написали ни строчки. Я жду. Все правильно.

Два дня я объясняла им этот прием. Два дня они кивали, соглашались, перебивали и тихонько перемигивались. Способные, умненькие, смышленые. Теперь надо выполнить пустяковое упражнение – написать убедительное письмо. Честное, открытое, правдивое, искреннее.

Чтобы прочитавший его ни на секунду не усомнился в том, что автор этих строк хорошо к нему расположен и желает добра. А потом выполнил изложенную просьбу.

Если хоть на миг что-то заподозрит – магия не подействует. Основную задачу надо выполнить при помощи слов и букв. Именно они успокоят, отвлекут, уведут и заманят. А магия только для завершения. Для надежности и закрепления. Не поверит буквам – ничего не получится. Поверит – пропал. Нет силы, способной противостоять магии Фонтана. Нет чародеев, которые могли бы справиться с ней.

Но чтобы склеить две поверхности, надо хорошо их отполировать.

Пример с двумя досками и рыбьим клеем я обычно привожу на первом занятии. Ученики снисходительно смеются, но... запоминают. А большего и не нужно.

– Никак не пойму, а как мне к ней обращаться? Дорогая? Любимая?

Это вопрос от Олима. Точно не помню, кто он там, то ли человек, то ли другая раса, я давно не читаю досье на учеников полностью, могла и вовсе пропустить. Я смотрю только на те строчки, которые касаются меня напрямую.

Наследник. Единственный. Противостояние двух маленьких стран. На соседской принцессе можно жениться. Но на первой странице досье указано: не оставлять ее в живых.

Государства слишком маленькие и кое-кому мешают. Принц должен погубить принцессу. А научить его, как это можно сделать, моя задача.

– Госпожа моя или миледи, – тихо подсказываю я. – С официальными «высочествами» и «глубокоуважаемыми» она не будет читать внимательно, а в «милых», «любимых», «несравненных» и «единственных» не поверит, не те у вас с ней отношения.

Он начинает что-то быстро строчить. Я знаю, что все у него получится. Рифмоплет, гордо именующий себя поэтом, отличник, красавчик, танцор. Он уже писал записки девушкам, ему будет нетрудно сочинить еще одну. И какая разница, надо ли выманить подружку на прогулку под ночным небом или похитить последнюю королевскую дочку.

У Миллы задача сложнее. Письмо она пишет своему дяде, Первому звездочету. Дядя не верит никому из ее семейки и очень дорожит своим местом. Он никогда не даст королю ложный прогноз по подсказке племянницы. В любом случае он сорвется на первых же строчках, отправляя письмо в корзину. У Миллы сложный случай, если за полгода обучения она сама не найдет выход, я подскажу, конечно, мне нельзя оставить ее ни с чем, но есть еще надежда, что она психанет и откажется сама. Тогда ей слегка потрут память и отправят домой.

Безвредно, легко и просто. И уж мне насколько удобнее...

Милла сжимает кулачки и гнет перо. Ее зрачки сужены в злые точечки. Пока она не собирается сдаваться. Дядя в свое время здорово напакостил ее матери, оставив без денег, лишив дома и отпугнув хорошего жениха. Девочка чувствует свою правоту. В ближайшее время не отступит.

А жаль.

– Я написал. Запечатывать?

Это Ромк.

Шустрый юноша. Лесной разбойник, которого надо поймать, ничего дурного ему не сделал. Они вообще друг друга не знают. Но Ромку надо сделать карьеру в полиции, а за Нового Робина обещана хорошая награда.

– Разумеется, нет. Ты хочешь спугнуть его?

– Он ничего не поймет, – запальчиво восклицает Ромк. – Должен повестись, я сказал, что...

– Не надо вслух, не подсказывай остальным, – мягко перебиваю я, выдергивая из его крепко сжатых пальцев письмо.

– Но я пообещал ему там такое...

– Он перестанет тебе верить после слов «а как насчет соревнования». Ты бы еще написал ему: «Привет, братан, а я все равно стреляю лучше».

– Я же не собирался доводить до настоящего соревнования, главное, чтобы он пришел на площадь, а там...

– Не придет он. В лучшем случае посмеется над твоей наивностью и выкинет письмо, а в худшем пошлет кого-нибудь разбираться, кто там такой умный любитель до старых бородатых уловок. У вас негодная стилизация под речь городского простофили, Ромк. И хорошо, что сегодня у нас всего лишь упражнение, а то бы вы и его спугнули, и свою жизнь под угрозу поставили.

Ромки обиженно сопит, забирает свое письмо и сердито комкает его.

Не его оружие, это и со стороны неплохо видно, не то что нам, в Башне... Заказчик так и сказал: парень ни на что не годится, но своей самоуверенностью и навязчивостью всех утомил.

Но я уже придумала для него другой путь. Жестокий, болезненный и тяжелый. Завтра будет специальное упражнение для Ромка. Естественно, остальные не будут знать, чье оно.

Тренироваться мы будем во всех видах воздействия вместе. Чем больше приемов они узнают, тем выше вероятность, что в своем случае используют магию правильно, четко, не задумываясь.

Ошибаться нельзя, шанс всего лишь один.

На край стола ложится треугольный конвертик.

– Я знаю, что сегодня не мой случай, но вы посмотрите, как получилось.

 Я разворачиваю хитро сложенный листок и бегло пробегаю по словам...

– Гладко пишешь, Катя, – смотрю на девушку с невольным уважением. – И удобно сложила записку, умница.

– Сочинения в общеобразовательной школе – полезная вещь, – хмыкает она. – Я и не такое могу загнуть. мне лишь бы заранее знать, чего хочет учитель, а там и подстроиться несложно.

Я пытаюсь повторить трюк с треугольником, выходит не сразу. Теперь она уже смотрит на меня с почтением.

– Еще можно самолетиком, сундуком или корабликом, – Катя не сдается. Ей очень важно считать себя равной. Редко встречала подобную борьбу за независимость.

Старшая дочь, у родителей давно отдельная жизнь, передел сфер влияния, объекты частной собственности, много денег, «крыша», «акции», нефть, откат и гламур. В ее дело я тоже не вчитывалась, все равно ничего не пойму. В задании стоят пометки «неполадки в автомобиле», «темнота», «извилистая дорога», «лес», «вынос на обочину», «столб или дерево». За автомобиль и все с ним связанное отвечаю не я. Мое дело помочь Кате усадить в этот автомобиль ее отца. Выпивка и наркотики отпадают, он невероятно правилен и осторожен. Остаются стечение обстоятельств и чудовищная усталость с недосыпом.

Девочка способна на многое.

Почти на все.

Отец бросал ее в трудные минуты, а сейчас, когда она выросла и не нуждается в уходе, напрягает «постоянным унизительным контролем». Мотив есть, силы есть...

Я возвращаю ей уже бесполезный конвертик. У меня кружится голова, не могу стоять на месте, хочется немедленно сесть на водительское сиденье, вытянуть ноги и включить зажигание... Расслабляющая музыка, климат-контроль на девятнадцать градусов, подголовник чуть вытащить и повернуть, чтобы можно было откинуть голову, какая же хорошая штука – автомат, даже не вспоминаю о сцеплении, привычно хихикаю на писк парковочного радара, выезжаю со стоянки, вперед, ха, охранник еле успевает поднять шлагбаум, надо будет его уволить, как быстро стемнело, народу мало, что ж я так медленно тащусь, или это педаль газа проваливается, надо еще нажать, интересно, а почему я сегодня без водителя..

Да я и автомобиль-то никогда в глаза не видела. Вот оно какая штука любопытная. И сидеть удобно.

Невольно подхожу к окну, сглатываю слюну. Голова болит, привкус мерзкий...

– Пары бензина не нравятся? – подначивает меня Катя. Она уже вернулась на свое место и с любопытством следит за реакцией.

– Сколько ж ты туда бабахнула?

– Как вы и говорили, сколько Фонтан дал. А зачем экономить, все равно на ночь все обнуляется.

Умна, зараза. Мало кто замечает, что на ночь мы откачиваем магию обратно в Фонтан. Да к утру ее и так не остается.

– А домашнее задание с чем делать будешь?

– Так обойдусь, – отмахивается Катя. – Мне хотелось посмотреть на максимальный эффект.

Вот так. Я хочу посмотреть на нее, а она изучает меня. Милый ребенок.

– «...Тосик весь горит, ничего не понимаю, как свечечка, и даже не плачет, только смотрит на меня широко открытыми глазками и похныкивает...» – цитирую вслух, невольно чувствуя, как сжимается от жалости сердце к неведомому мне Тосику.

– Дочка его от последней бабы, – поясняет Катя. – Замуж ее взять он жлобится, но трясется над девчонкой, как над хрустальной. А мамаша все гордую строит, ничего им не надо, растить будет сама, денег немного есть, вещички родня отдаст, в поликлинику пешком сходит. Если уж пожалуется и позовет – значит, не врет. Он в любом состоянии побежит к ней на этот зов.

Похоже, она и без магии Фонтана обойтись может.

Что ж, перед выпуском этой группы мне придется сделать вид, что ее изобретательность – моя заслуга.

 

***

Снова она снится мне. Умная собака. Овчарка с ореховыми глазами, четко очерченной мордой и торчащими ушами. Верное животное, готовое служить до последнего...

Выдернутая из своего мира, она прожила со мной год. Я до сих пор вижу краем глаза черно-рыжий клубок у входа. И точно также мне мерещится, что она развалилась мохнатой тряпкой на пороге в кухню.

Она тосковала по хозяевам, но как-то сразу согласилась взять меня в приятельницы. Обошла мои комнаты, ознакомилась с содержимым шкафов в кладовке, с тоской оценила вид из окна и смирилась.

А что делать, я тоже смирилась, и достаточно быстро. Нет смысла биться об железную решетку. Бесполезно скрести каменный пол. И за дверью лишь узкие коридоры до классных комнат. Прогулка – на маленьком пятачке одной из площадок Башни. Высоко, ветрено, холодно. Можно смотреть на море, можно выть на луну. Если заполнить журнал и нацепить на себя возвратные браслеты (собаке – ошейник), то можно выбраться в лес, там иллюзия свободы, грибы, птицы и ежики.

Собака была догадливой, она быстро запомнила границы. Мы добирались до оврага, садились и смотрели на противоположную сторону. Никакой разницы, тот же лес, те же тупые, создающие шум птицы. Бежать невозможно, да и смысла нет. Все равно это не наш мир, и из чего он состоит – нас не касается. Люди везде одинаковы, а до этих нам нет никакого дела. Собака тыкалась носом мне в плечо и звала назад, в Башню, к еде и теплу.

Мы поднимались на общую кухню и забирали ужин с собой. Иногда оленья нога, иногда отвратительные квадратики с ноготь величиной – собака ела всё. Она не видела смысла в нашем существовании, она потеряла своего хозяина, она мало что понимала в происходящем, но собиралась жить дальше.

А я потихоньку учила ее одному трюку.

Нет, не натаскивала, не дрессировала, как было прописано в задании. Я учила ее, не объясняя, зачем это надо. А она слушалась меня, потому что ей все равно нечем было заняться, что же не сделать приятное хорошему человеку.

Она знала, что я хорошая. Плохих людей собаки не любят и не терпят. Меня же она жалела и искренне пыталась утешить. Хочешь, я достану тебе закинутые под кровать домашние туфли? Хочешь, отнесу метлу на место? Хочешь, раскидаю эту гору сухих листьев и буду долго бегать за каждым из них, принося их тебе, а ты соберешь их в букет?

Да цепляй, цепляй мне на спину эту штуковину, не тяжело вовсе.

Ползти? Пожалуйста. Ползти и не приподниматься? От этого дерева и до того? Как скажешь… Остановиться возле вещи со странным металлическим запахом, лечь и не двигаться? Глупое поведение, но если тебе от этого приятно, то мне нетрудно...

Сложнее было научить ее пользоваться магией. Самой взрывчатки много не унесешь, одна собачья сила – это немного. А магии собаки доверяют плохо. Куксятся, скулят, прячутся. Если накачать их под завязку – пытаются быстро спустить на ближайшее дерево. Если дать ровно норму – могут из любопытства спустить ее на погоню за кошками.

Эта собака на развлечения внимания не тратила. Ношу не скидывала, далеко от меня не убегала. Терпеливо выполняла упражнения, успокаивающе виляла хвостом и возвращалась домой.

А потом я лежала на кровати, свесив руку, а она валялась рядом, время от времени подставляя мне для почесывания уши. Я рассказывала ей истории из практики, а она жмурилась и урчала, будто были мы с ней обе не пленницами, а старыми друзьями.

Магическое воздействие на детонатор она освоила быстро. Больше у меня не было повода для отсрочки.

Я обняла ее и попросила прощения.

Подрыв боевой машины. Магическое усиление. Если бабахнет, то хорошо: мало что останется.

Я не смотрела на числа в задании. Там было что-то про «тротиловый эквивалент», «радиус поражения» и «минимальное количество выведенных из строя боевых единиц противника», я не читала. Даже краткая историческая справка приложена, кто прав, кто виноват, кто агрессор, а кто расправился с простыми жителями. Справедливая месть, помощь слабым, защита мирного населения.

Охотно верю, я во все верю. Кому же не хочется найти оправдание своему занятию?

Пока бодрствую – верю.

А ночью снова приходит сон, в котором на меня смотрят ореховые, будто подведенные черным карандашом, глаза собаки.

Уходя, она лизнула мне руку.

***

Я вскочила и замотала головой. Прогоняя, отказываясь вспоминать, рыча на себя за сентиментальность. Давно это было. Собака ушла. Ее давно нет.

Это вообще была не моя собака.

Кофе, кофе, скорее...

Зерна молоть – на фиг, некогда. Где-то порошок был, вчера натерла вручную...

Я открываю шкафчик, банка летит на меня, ловлю, открываю, жадно бухаю в чашку...

– А мне чай с мятой завари, пожалуйста, – слышу мягкий голос.

Джей стоит сзади, щурится на лампу и отчаянно зевает.

Мяту я храню специально для него.

Вода закипает быстро, иногда мне кажется, что можно и не зажигать горелку, жидкость, которую я набираю из Фонтана, способна дойти до нужного состояния сама по себе.

– Ты снова босиком? – ворчит Джей, со вкусом припадая к своей чашке.

То, что я совсем без одежды, его не смущает. Мы редко ее надеваем, когда остаемся наедине. Никто не рискнет войти. Доступ к Фонтану у нас прямой – сотрем в порошок, испепелим, разорвем... А потом уж послушаем, кто там был при исполнении...

Ученики и так никогда не совались, а вот с проверкой морального облика приходил один красавчик... Я не успела даже руки-ноги ему оторвать, Джей отреагировал быстрее – выкинул в море сквозь стену.

– Я ничего не чувствую, – виновато смотрю на свои босые ступни.

– Кто на этот раз снился?

– Собака.

Джей изображает на лице удивление.

– Снова? Ты же обещала!

– Не могу, не могу, не могу, – во время истерики надо отставить чашку с кофе, вода из Фонтана остывает медленно, не смахнуть бы. – Все время смотрит и смотрит на меня.

– С укором?

– Да если бы... Она даже не сердится.

Джей хватает меня за руки и притягивает к себе. В его объятиях теплее, я потихоньку начинаю соображать: пятки совсем замерзли, вся кожа в мурашках, лоб и щеки горят...

Но все потихоньку выравнивается, комок в горле растворяется, я даже замечаю, что у меня начинает ровнее стучать сердце.

– Проблемы с кем-то из учеников? – он шепчет мне в ухо, это всегда действует. Жар охватывает с ног до головы, пропади все пропадом!

– Да. Девочка. Катя. С ней что-то не так. Я не могу предсказать ее поведение, и мне кажется, что она не хочет.

Обнимаю Джея за шею, утыкаюсь носом в вкусный родной запах, нет меня, нет, спряталась, растворилась. Джей шебуршит мои волосы, равномерно распределяя пряди по плечам, спине...

– Я посмотрю ее завтра, не бойся. Если успею. – Он смотрит на часы. – Но неплохо бы выспаться. И так уходить надо рано.

– Не смогу уснуть, – пытаюсь говорить ровно, но все равно всхлипываю.

– Есть способ, – загадочно произносит Джей.

***

Он тихо спит, а я осторожно дышу ему в спину, опасаясь отпустить. Пока держусь за него – все кажется нормальным. Даже если и усну – всегда можно будет выбраться по невидимой ниточке. Он сильнее, он ждет у выхода из тьмы.

Из той тьмы, в которую я загоняю себя сама.

Завтра он вновь исчезнет на несколько дней. Он тоже колдун и пленник Башни, но не привязан к ней так жестко. Его работа в иных мирах, в разных, враждебных, опасных. Его работа столь же отвратительна, как и моя, но он меньше дергается. Все равно не убежать...

Не знаю, чем именно он занимается, и не хочу знать. Так проще. Даже если от него пахнет другими женщинами, порохом и кровью – не ищу ответы. Запах быстро смывается водой Фонтана, а знания остаются навсегда. На полочке, между взглядом ореховых глаз и спеленутой совестью.

Мы живем вместе и ничего не объясняем.

Нет любви, нет доверия, нет дружбы и общих дел. Есть только ночные чаепития, яркая страсть и страх потерять друг друга. Есть мужчина, который меня не боится, и кровать, которая на время разгоняет одиночество.

– Прекрати вздыхать, – бормочет сквозь сон Джей, поворачивается ко мне и накрывает тяжелой рукой. – Ворочается и ворочается тут...

***

Осенний лес предательски шуршит, нашу группу слышно за несколько верст.

Ромк пытается справиться с заданием. Он рассказывает нам о еде, выпивке и девушках. Я коварно перекрываю ему канал к Фонтану, без магии же у юноши ничего не получается.

Приглашение неубедительно, ни один ученик не ведется на него.

Мы имитируем знаменитую ситуацию одного из миров: «Спокойно, ребята, я сам здесь впервой». Ромк изображает сам себя, а мы – лесную команду Нового Робина.

– Кажется, нам туда! – он взмахивает рукой в сторону болота.

– В топь? – уточняет Милла. – А другого пути нет?

– Нечестно, ты же знаешь этот лес...

– Робин тоже знает свой лес, – Милла кривится. Вчера она написала жалобу директору: почему драгоценное время тратится на чужие задания? Раз речь шла об индивидуальном обучении, то будьте добры – действуйте в соответствии с договором. Она не обязывалась исполнять роль подопытного для остальных неумех. Время дорого, а его столь бездарно упускают...

Я с любопытством ознакомилась с этим образцом кляузного жанра и даже честно хотела сохранить для коллекции, но задумалась и завернула в него очистки от рыбы. И никакого неуважения в этом не было. Как не было и директрисы.

Потому что по условиям моего договора я не подчиняюсь никому. Не обязана отчитываться, каким путем выполню задание. Не обязана оправдываться перед учениками, все равно каждому нужно свое, а держать в памяти, что и кому наплела – вот тоска...

– Возможно, ты, Милла, проведешь нас до нужного места?

– Очень надо.

Она вытирает нос рукавом черного пальто и презрительно добавляет:

– Мне это не нужно. Дядя никогда не покидает пределы королевского дворца. Зачем мне тратить силы на лес и болото?

Простонародные привычки, недалёкий умишко, пустая головка и огромная мстительность. Пожалуй, рыбья кость в горле, которую я задумала для ее дядюшки – это слишком сложно. Буду наводить ее на мысль об игре в отравленные шахматы.

Прячу нос в шарф и пытаюсь сдержать злорадную улыбку. Никакая магия не поможет выиграть в эту коварную игру.

Ну да ладно с ней, с Миллой, как там у остальных дела?

Ромк смотрит на друга, но принц делает вид, что сбивает палкой шишки.

На помощь приходит Катя. Я еле-еле успеваю отключить ее от канала магии, и она это понимает! Как же ехидно смотрит...

– Может, мы и в самом деле пойдем домой? – Она держит руки в карманах, а направление указывает подбородком. На лице наивная ухмылка с трогательной просьбой.

Я подыгрываю и киваю.

Ребята собираются в кучку и утешают Ромка. По его лицу вижу: плевать. Он все равно уверен, что команда Нового Робина ему поверит, а сейчас ничего не получается, потому что все знают: он, это задание для него.

Катя бросает ему несколько слов утешения и спешит по тропе. Остальные – следом.

Ребята мечтают о теплом компоте, кровати с мягким матрасом.

Мы выбегаем на опушку и останавливаемся...

Впереди буровато-зеленая лужайка с кочками. Вялые, пресыщенные влагой растения, длинноклювые птицы с перепончатыми лапами.

– Сократим путь? – деловито спрашивает Ромк и делает шаг.

Кто-то из учеников успевает схватить его сзади за куртку.

– Стой.

Ромк оборачивается, ребята ухмыляются. Катя, так и не вынимая рук из карманов, прислоняется к ближайшему дереву.

– У тебя тоже не получилось, – говорю я. – Кроме Ромка никто не попался.

– И вы знаете, почему, – зло бросает она, даже не поворачиваясь в мою сторону.

Знаю. У нее нет ни капельки магии. А хватило бы даже одной: все шли, не задумываясь. Ни подозрительный вид лужайки, ни растения, ни животные не вызывали у них сомнения. Если бы первый путник сделал шаг – остальные не остались бы стоять.

Сразу засосала бы их трясина или позже – можно уже было бы решать на ходу. Но для того и нужны были дополнительные силы, чтобы они делали этот первый шаг. А теперь уже вряд ли что поможет.

Добровольно.

Доверчиво.

Я вынимаю пробку.

Катя еле справляется. Она цепляется за дерево скрюченными пальцами и скрежещет зубами. Ее глаза закрыты, лицо бледнеет...

Но девушка улыбается и говорит остальным:

– Пройти-то несложно, вон вешки кто-то расставил. Если между ними ступать, то только ноги чуть замочить. Не будем же мы лишний час на обход тратить.

Ромк все-таки делает шаг и по колено проваливается в трясину. Остальные идут за ним. Через пять минут почти вся группа погружается по пояс в омерзительную жижу.

Но я не смотрю на них, меня интересует Катя.

Она ухмыляется. Все еще бледна, все также скребет пальцами по коре, но довольна. Я примерно представляю, как много она зачерпнула из Фонтана, вот-вот должна наступить отдача.

Приближаюсь медленно, чтобы не спугнуть.

Катя широко распахивает глаза, смотрит перед собой и улыбается.

А потом уверенно идет вперед.

Я резко хватаю ее за шкирку, рывком дергаю назад и роняю на торчащие из земли коренья. Крепенькая девчонка, еле справилась.

Катя встает на четвереньки, мотает головой и приходит в себя. Не догадалась.

– Ты пожадничала. – Я протягиваю ей руку, помогая подняться.

– Потеряла сознание?

Она не смотрит на меня. Не сговариваясь, мы хватаем первые попавшиеся ветки и протягиваем их остальным ученикам.

На кочки, если действовать осторожно, наступать безопасно.

Милла ушла дальше всех, и чтобы дотянуться до нее, мне приходится плашмя ложиться в грязь.

Кроме того, она не выходит из-под чар, безумно смотрит вперед и продолжает двигаться, погружаясь почти по шею.

Но Ромк и Олим уже приходят на помощь и вытаскивают нас обеих.

Хорошие мальчики, хоть и будущие убийцы и предатели. Кусаю себя за губу и борюсь с желанием биться головой о ближайший дуб.

Ни-когд-да нельзя думать о них так. Они еще совсем дети. Обманутые, озлобленные, натасканные, как охотничьи собаки. Искренне верящие в свою правоту и измученные жаждой справедливой мести. Наивно заглотившие сказку об избранности, о Даре, о способностях, предначертании и судьбе. Спешащие немедленно применить новые знания, еле-еле выжидающие полгода поспешной учебы.

Я вытираю куртку пучком травы и озабоченно прислушиваюсь к хлюпанью в сапогах. Вылечить будущую простуду, используя Фонтан, несложно, но какой же мерзкий звук...

– Хорошо, на сегодня достаточно. Домой, – командую я.

***

Голова болит. Сон короткий, но ясный. Ореховые глаза смотрят в спину, а впереди девичья фигурка уходит в туман. Она светится, и, попадая в ореол, ярко блестят тревожные снежинки.

Я вскакиваю. Снег, как давно я не видела его. Ни свежевыпавшего рваного одеяльца, ни глубоких сугробов, ни коварной поземки, ни мокрых комьев, прилипающих к сапогам. Вокруг Башни нет зимы, есть долгая-долгая осень, переходящая в пустое ожидание весны. Весной будут новые ученики, новая боль, новая самоуверенность и новый обман.

Я же не просто так не читаю досье. Мне проще лгать, не зная, кого и зачем я обманываю. И поэтому мне верят. За равнодушием видится знание, а за строгостью – сила.

И о том, что я не так уж сильно отличаюсь от них, они тоже не знают.

Первые опыты с возможностями, предоставляемыми Фонтаном, будят в них такую самоуверенность, что дальше остается только поддерживать заблуждение. Это несложно. Ученики из разных миров и формаций, разных прослоек и разной подготовки, хорошо хоть читать и писать умеют почти все.

И легенду о том, что только им повезло выпасть из серых дней и совершить подвиг, подхватывают, не задумываясь.

С азартом учатся, выполняют задания, получают красивый диплом, набираются надежд на будущие свершения, выполняют заказ и гибнут.

Я нащупываю предмет, оставленный кем-то из предыдущих учеников.

Одноразовая зажигалка, маленькая и удобная. При слабом огоньке легко нахожу на столе подсвечник.

Пробираюсь на кухню. А вот с кофе незадача – кончилась вода. Подхватываю бидон и выбираюсь из своих комнат в узкий коридор. Спускаюсь по винтовой лестнице вниз. В тонкой ночной рубашке холодно, но мне плевать. Очень хочется кофе и снега. Или мороженого. Попросить, что ли...

Мои прихоти, если они ерундовые и безвредные, исполняются. Мне еще долго жить в Башне, не меньше двух-трех столетий отдавать чертов долг. А как я его отдам, если испорчусь до срока? Поэтому меня надо баловать. Вкусной едой, хорошей книгой, приятной музыкой.

Нет, не хочу мороженого, попрошу снеговика. Чтобы таял на подоконнике, стекая на пол тонкими струйками. Пожалуй, после этой просьбы у меня в комнатах появится доктор с ланцетом и тазом. Кровь пустить, чтобы дурь в голову не лезла...

Фонтан красиво подсвечен. Замысловатые тени танцуют на станах и потолке.

Я зачерпываю воду и пытаюсь напиться – головная боль проходит, но жажда не отступит. Умываюсь.

Сон отступает. Вместе с жалкой девочкой и преданной собакой.

Фонтан дает силу и сохраняет молодость. Пока я здесь, у меня не будет морщин, не изменится фигура, не потускнеют глаза.

Я могу взять столько, сколько захочу, и распорядиться так, как сочту нужным. Но все это только на время моего заточения. Навсегда.

С учениками все проще. Несколько простейших приемов, закачка под горло, сколько выдержат, и... Исполнение заказа и гибель. Даже если они не уничтожат себя сами – без Фонтана они станут обычными людьми и очень быстро попадутся в руки новым мстителям. Но это уже меня не касается, кого интересует дальнейшая судьба одноразовых зажигалок?

Сегодня Катя чуть не утопилась, заведя друзей в болото. Обычно так и происходит: быстрая речка, петля, яд, лезвие, высокий обрыв, явка с повинной или выстрел в висок.

Наполняю бидон и возвращаюсь обратно. На лестнице сталкиваюсь с Джеем.

– Спишь ты там, что ли? Вернулся, все пусто, чаю даже попить нельзя, – он выхватывает бидон из моих рук и начинает подниматься.

– Я задумалась...

– О чем, о той девочке? – Джей скидывает рубаху и отдает мне.

Я благодарно накидываю ее на плечи, хотя два хлопковых одеяния от холода не спасают.

Спасает вид обнаженной спины Джея впереди. Приятный вид, надежный...

Какая же длинная эта дурацкая лестница, и как далеко от входа поставлена кровать!

***

Привычно завариваю чай и кофе. Джей играет с зажигалкой и говорит, что у меня богатая фантазия.

– Понимаешь, и стоят-то всего ничего. Пустышки, безделушки. Легко купить, не жалко выкинуть.

– Это люди, – глупо повторяю я.

– Люди сами делают свой выбор, Тигрица. Никто не привел их сюда насильно, а в тот момент, когда они согласились – уже можно утверждать, что ничего человеческого в них не осталось.

– А во мне? Во мне тоже ничего нет? А в тебе?

Джей придирчиво оглядывает мою фигуру и пожимает плечами:

– Да нет, вроде тут, вот тут и тут вполне себе бабское всё...

Смеется. Он всегда смеется.

Хорошо, что он есть, я тоже невольно нахожу свою жизнь смешной. Клетка. Бессрочное заточение, подлейшее занятие. Совесть, прикрытая тяжеленным камнем. Одиночество и вечное раскаяние.

– Выкинь все из головы, – в который раз предлагает Джей. – Бесполезно. Ты же все равно ничего не будешь делать?

Не буду.

Не буду, потому что дала слово исполнять то, что мне велят.

Тигрицей называла себя маленькая городская колдунья. Травы, заговоры, приворот, поиск пропавших мелочей...

Легкая жизнь, танцы и кокетство. Злой колдун, с безумной страстью преследующий девушку. Влюбленный юноша, наивно грозящийся отвадить его навсегда. Колдун перешел грань – и девушка, ослепленная ненавистью, отпустила юношу на битву.

И выбор: сразу в реку или помучиться?

И странник в черном, и долгий разговор, и бездумное согласие на искупление...

Нет пути назад, нет облегчения, нет раскаяния. Есть только вечное сожаление, кошмарные ночи и жестокие дни. Фонтан неиссякаем, его хватит еще на сотни маленьких убийц из десятков чужих миров.

На сотни испуганных, обиженных волчат, возомнивших себя великими мстителями.

На долгую жизнь одинокой Тигрицы, обреченной снова и снова посылать их на гибель.

На таинственное существование Джея и прочих жителей Башни.

На исполнение замыслов того, кто играет всеми этими фигурками.

– Тогда постарайся заснуть. Последние тренировки – самые трудные.

– Ты откуда знаешь?

Он много знает. Чертовски наблюдателен и живет в Башне лет на двести дольше, чем я.

– По тебе вижу, ты обычно измотана перед очередным выпуском. Да и любое дело... Чем ближе финиш – тем больше неудовлетворенность и желание что-то улучшить. Спать будем, а?

***

Ромк ушел в понедельник. Попрощался со всеми тепло, обещал навещать в отпуск. Я даже пожала ему руку – необычный жест – он принял, как должное. Мы равны, он знает все, у нас один Фонтан, но Ромк, конечно же, распорядится его силами лучше, а не будет прозябать, возясь с недоучками.

Миллу и Олима забрали, когда я спала, думаю, это было к лучшему. Ощущение, что сегодня мне не надо надевать лишние маски.

Катя сидит в стороне от оставшихся учеников. Мне надо дать ей последние инструкции, но я не решаюсь, девушка может начать задавать вопросы.

Мы играем с ядами, манипулируя бокалами с разными сортами вин и уже отравленным напитком. В партнеры к Кате никто не идет, она не удивляется, а я не настаиваю. Погибнуть не погибнут, Фонтан рядом, но животами промаются.

Мне хочется пить, и я пытаюсь улизнуть из учебной аудитории на кухню, но кто-то из девушек задает глупый вопрос.

Один, второй...

Жажда становится все сильнее. Вообще-то и вина можно немного себе позволить, хоть я и не люблю его вкус. Дотянуть до смены занятий, а потом выпить целую чашку горячего живительного кофе.

– Пей! – слышу сквозь тьму. Падающие снежинки отвлекают внимание, я почти ничего не вижу, но в руках оказывается сосуд с долгожданным питьем.

Нет ни девочки, ни собаки, только туман и снежинки из сна.

– Горячий? – с надеждой спрашиваю я.

– Нет, – отвечают мне с изумлением, но продолжают настаивать. – Пей.

Приоткрываю глаза: лежу на спине, Катя верхом сидит на мне, пытаясь напоить из бокала. Понимаю, что она вот-вот справится, я не удержусь и выпью. Потому что мне ужасно хочется пить, а подозрения о яде смыты волнами силы, которую эта мерзавка качает напрямую.

– Чего ты хочешь? – шепчу я. – Чего ты на самом деле ищешь?

– Ну уж не возможности перетравить всю родню и одной с наследством остаться, – говорит она. – Уж не знаю, в чьем воспаленном мозгу рождаются эти планы, но так с делами не разбираются. Пей.

Я хочу посмотреть, как это выглядит со стороны.

– Что именно?

– То, что вчера ты делала со мной, отвлекала от чего-то? Башка до сих пор трещит от удара.

Тихо объясняю ей про отдачу. Хватка ослабевает, теперь мне можно лечь поудобнее и перестать захлебываться. Бокал по-прежнему перед губами.

– Охренеть, какая перспектива.

Катя хмурится, что-то быстро соображая.

– И шансов спастись у меня нет?

– Если воспользуешься силами, то никаких.

– А если не воспользуюсь?

– Возможно, удастся улизнуть. Но вряд ли...

Катя внимательно смотрит мне в глаза и надавливает бокалом на губы. Я чувствую, как по моему подбородку стекает струйка крови.

– Но я же напьюсь из Фонтана до предела, это приличные силы, можно долго протянуть, если тратить их только на маскировку...

– Они очень быстро покинут тебя. Растворяться в природе, испарятся в воздух...

Катя сжимает кулак, раздавливая бокал. Осколки больно царапают кожу, залетают за шиворот, впиваются в шею и щеки.

– Твари, – цедит девушка. – Всюду твари, и у нас, и у вас... Везде пытаются обмануть и отобрать последнее. А отец у меня хороший, – она вдруг жалобно, совсем по-детски всхлипывает, – он зимой в снегопад меня в парке на санках катал. Почти ночью, потому что у него другого времени не было со мной погулять, очень много работал. И сейчас, ну что он кому плохое делает? И конкуренты покушались, и друзья козни строят, и мама моя мечтает напакостить... А у человека только и есть – жена да ребенок.

– И еще ты, – напоминаю я.

– Я уже не считаюсь. После всего, что вы со мной сделали, после тех мыслей, что вы вбивали мне в голову, после этих гребаных испытаний... я уже сомневаюсь, что могу считаться дочерью этого человека.

Я могу передать ей слова Джея, но не делаю этого.

– Где мне выйти? – просто спрашивает Катя.

Я открываю ей дверь через шкаф с учебными пособиями, и она уходит в ночную вьюгу.

***

Джей возвращается под утро. У него мокрая голова и холодные руки. Я укрываю его пледом и сую чашку травяного чая. Ничего не спрашиваю, захочет – сам скажет.

– Проводил я ее, – он охватывает чашку двумя ладонями, пытаясь отогреть пальцы. – Быстро соображает, выкрутится. Дал денег, рассказал, что кому наврать... Дальше – сама пусть решает.

Я обнимаю его и целую в щеку.

– Но ты все-таки меня пореже о подобных штуках проси, ладно? Опасно.

Ох, а часто и не получится. Нельзя протянуть руку помощи тому, кто уже слишком далеко зашел.

Спасти можно только честного, храброго человечка, с большим открытым сердцем.

Или собаку.

Джей не уточнил, как он ухитрился расстегнуть на моей собаке ремень и вручную забросить взрывчатку. И как он вывел ее в другой мир – тоже не говорил. Принес как-то смешную открытку, где эта собака несет мячик хозяйскому ребенку. Ребенок смеется, ореховые собачьи глаза тоже. Это был последний раз, когда я их видела.

Я сожгла карточку в пламени зажигалки, чтобы ни у кого не возникло дурацких вопросов.

И чтобы она не успокаивала меня.